– Я загляну завтра утром, – обещает она.
– Хорошо. – Он думает, какое сейчас время дня.
Она надевает пальто. Это длится целую вечность.
– Я загляну завтра.
Она уже открыла дверь, впустив шум из коридора, когда он говорит:
– Джоанна…
Она останавливается в дверном проеме и впервые чувствует, как сильно ей хочется уйти.
– Спасибо.
Она не знает, что ответить.
– Не за что, – говорит она наконец и уходит.
Через час или два – за окном уже темно, свет включен – приходит врач. Очень молодой. Больше тридцати на вид не дашь. Приятной внешности. Спрашивает Тони, как он себя чувствует.
– Хорошо, – отвечает Тони.
– Подташнивает?
– Иногда. Немножко.
– Головные боли?
– Слегка так. Не то чтобы.
Врач говорит, что утром Тони сделают томографию. Если все в порядке – если нет внутреннего кровоизлияния, – он сможет уехать домой завтра, ну или на следующий день.
– Вам очень повезло, – добавляет врач, улыбаясь.
Утром он чувствует себя вполне нормально. И в отличие от вчерашнего утра сразу осознает происходящее. Он в больнице. Теперь он это прекрасно осознает. За этот год он провел в больницах не одну неделю. Он уже пробыл в больнице больше времени за этот год, думает он, чем за всю свою жизнь. И вот он снова в больнице. Он сидит на краю высокой кровати и смотрит на вытертый серый пол. И ведь впереди всего этого будет только больше, разве нет? Больниц. Врачей. Похоже, в жизни у него теперь единственная цель – сопротивляться физическому распаду и смерти, пока хватит сил. Собственно, его жизнь, в положительном значении, как будто уже кончилась. Эта мысль очень давит на него. Amemus eterna et non peritura. Эти слова проплывают через его сознание. Преодолевая боль, он поднимается с кровати, становится на пол бледными ступнями. Два нетвердых шага до раковины. Над раковиной зеркало. Лицо в зеркале ужасает его. Ему никто ничего не сказал.
– Гребаный отстой, – говорит он со злобой.
Он стоит так несколько секунд, держась за раковину, пока не проходит головокружение. Кран какой-то странный – горизонтальный рычаг длиной сантиметров пятнадцать. Он вертит его, пока не начинает течь вода. Наполняет пластиковый стаканчик и подносит к своим рассеченным, перекошенным губам.
Он продолжает смотреть на себя в зеркале. На свое чудовищно расползшееся лицо, частично обритую голову. Весь его карикатурный облик внушает жалость.
И снова эти слова.
Amemus eterna et non peritura.
Помпоза.
Воспоминания о том часе, что он провел там, возникают в его сознании. Этот внезапный наплыв воспоминаний вызывает в нем замешательство. Он шагает по строгим пространствам аббатства. Текст, выбитый на паперти: «Amemus eterna et non peritura». И мысли, которые пришли к нему, пока он ждал своего супа, minestra di fagioli, глядя в окно на тихий зимний день, на голые деревья в зимнем свете.
Так что же вечно?
Ничто, в этом вся проблема. Ничто земное. Сама Земля не вечна. И Солнце не вечно. И звезды в ночном небе тоже не вечны.
Все имеет свой конец.
Абсолютно все.
Теперь мы это знаем.
Джоанна отвозит его домой на машине, предоставленной страховой компанией. Она уже все уладила.
Он стремился поскорее покинуть больницу. Но по пути домой настроение у него неважное. Он уже не знает, к чему он так стремился. Падает легкий снег и сразу тает. Прозрачные снежинки, моментально исчезающие, едва коснутся чего-либо.
Они приезжают домой.
Они заехали в супермаркет в Ардженте и теперь вносят в дом покупки, Джоанна берет самые тяжелые.
– С этим влажным пятном тоже надо что-то делать, – говорит она.
– Да.
– И знаешь, у нас мыши.
– Да.
Они садятся обедать вместе. Так странно, что они здесь вдвоем, в этом доме. Столько лет прошло с тех пор, когда они были здесь вдвоем.
– Я должна лететь завтра, – говорит Джоанна.
– Хорошо.
– Я говорила с Корделией. Она собирается приехать к тебе на какое-то время. Обещает, что неделю сможет выкроить.
Он пытается не показывать, как рад этому.
– В этом на самом деле нет необходимости.
– Я не думаю, что ты должен жить один сейчас.
– Все будет в порядке.
– Она уже купила билет на самолет, Тони.
– Что ж, очень мило с ее стороны.
Джоанна говорит, ковыряя вилкой картофельный салат:
– Мне жаль, что я сама не могу остаться с тобой подольше.
Он как бы отгоняет ее сожаление своей вилкой.
Минуту-другую они едят молча.
– Очень жаль, что «пассат» разбился, – произносит он, оживленный новостью о приезде Корделии.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу