Франц Фюман: Двадцать дня или половина жизни

В черты давно полюбившейся ему страны писатель всматривается с интересом настойчивым, углубленным и даже, пожалуй, родственным. Ведь и Богемия, где он родился, тоже некогда была частью «лоскутной империи» Габсбургов, значит, можно вдруг натолкнуться на какие-то общие, чудом уцелевшие историко-бытовые реалии. Впрочем, поводов для сравнений, для раздумий и сегодняшняя действительность дает достаточно. Прочно утвердилась в Европе новая историческая реальность, и сейчас, как замечает Фюман в своем дневнике, у ГДР с Венгрией, несмотря на разные языки, гораздо более тесные и близкие связи, чем, скажем, у ГДР с соседним немецким государством. Такие связи неизбежно предполагают самое тесное сотрудничество, и не случайно книги путевых заметок, подобные книге Фюмана, рассказывающие о странах-друзьях, странах-товари-щах, стали ныне распространенным явлением в литературе социалистических стран.

Сложная и нелегкая судьба страны, оказавшейся на перекрестке всех возможных исторических и духовных путей, привлекает его не только как богатая, г ероическая и трагическая летопись прошлого, но и как тот необходимый исторический фон, на котором отчетливее проступают черты социалистического настоящего. Потому что история небольшого народа, которому даже великий гуманист ХУШ века Гердер предсказывал утрату национальности и который все же эту национальность сберег и выстрадал, ценна именно своими уроками, теми конечными выводами, что так нелегко достаются в процессе исторического развития и из которых это развитие, собственно, и складывается.

Не прост для понимания и феномен венгерской культуры. Литература Венгрии, богатая литература маленького народа, развивалась всегда в атмосфере доброжелательности, непредвзятости и одновременно суровой требовательности, порождающей ожесточенные и нелицеприятные споры, честные, строгие оценки. Это подтверждает и личный опыт писателя, его встречи с венгерскими коллегами, долгие беседы, в которых не избегались острые, наболевшие вопросы.

Часто вставала в них проблема художественного перевода. Это понятно. Ведь интерес Фюмана к Венгрии — еще и творческий интерес. Ему важно не только осмыслить и прочувствовать ставшие для него дорогими произведения венгерских классиков, но и найти им в родном языке точную форму воспроизведения, сделать достоянием немецкого читателя. Поэтому так настойчиво стремится Фюман постичь своеобразие венгерского языка, столь не похожего на другие европейские языки, пытается через язык понять особенности национальной психологии и культуры. Его записная книжка пестрит тонкими лингвистическими наблюдениями, подчас в нее включается и новый перевод — но не как иллюстрация, а как важная составная часть высказываемого.

Художественный перевод для Фюмана — сложный, многоступенчатый процесс. Это не только перевод произведения из одной лингвистической реальности в другую, но и тщательное воспроизведение в нем универсального языка поэзии. Эта последняя стадия самая важная, без нее перевод — всего лишь подстрочник. Самым страшным грехом в переводческом деле считает Фюман посредственность, низводящую литературу к единому среднему уровню, превращающую все произведения «в одно месиво» Ведь по ту сторону «правильно сложенных предложений» оказывается поэтическое своеобразие подлинника, его исконные поэтические качества, которые открываются далеко не всякому, даже искушенному взгляду, и сберечь их переводчик может, лишь почувствовав в полной мере душу произведения, страны, времени. Понятно поэтому восхищение, с которым Фюман говорит о высокой культуре поэтического перевода в Венгрии, основанной на стремлении к максимальному проникновению в текст, к достижению наиболее точного соответствия между переводом и оригиналом (отсюда бытующее здесь сдержанное отношение к подстрочнику). И венгерская читательская аудитория столь же взыскательна, — если что-то заслужило ее высокую оценку, значит, это действительно удалось.

Так же подходит писатель и к своим переводам, по нескольку раз переделывая их, дорабатывая, шлифуя. Для Фюмана перевод — важная составная часть его творчества, и естествен тот оттенок законной гордости, с каким писатель говорит о том, что, по его мнению, уже получилось. К венгерским поэтам это относится в первую очередь, ведь в этой области он трудится много и давно. Диапазон его интересов широк. Фюман перевел произведения Эндре Ади и Миклоша Радноти, работает над переводами из Ат-тилы Йожефа, Милана Фюшта, размышляет о возможностях перевода Имре Мадача, строит планы на будущее, читает, обдумывает…