Тимофей Круглов - Август

Вот и Ивановым повезло, купили избу, почти не глядя — время поджимало, надо было освобождать уже проданный дом под Ригой — в Икшкиле. А оказалось так удачно. В то время и квартира рижская уже продана была и куплена маленькая однушка в Городе. Ивановы мотались по области, подыскивали дачу, а лучше — зимний дом, чтобы можно было перебраться под старость лет подальше от величавой, но все ж, суеты лучшей из русских столиц. Тут и приехал гость из Москвы, гость нужный — насчет работы в своем институте. Иванов отправился водить гостя по Питеру, а Катерина в тот день одна, на машине агента по недвижимости, поехала в Гатчинский район в надежде отыскать, наконец, что-нибудь приличное и хоть чуть-чуть родное.

Валерий Алексеевич, встретив гостя на вокзале, не стал мудрить, повел сразу по Невскому. Перекусили с дороги, затем отправились было к ближайшей станции метро — это оказалась «Владимирская». Красавец собор рядом привлек внимание москвича, Иванов с удовольствием повел гостя внутрь любимого им храма Владимирской Божьей матери. Тут-то, в благолепной красоте и торжественной тишине собора, приметил внезапно Валерий Алексеевич в левом приделе большую ростовую икону неизвестного ему ранее святого.

Прочитал табличку: святой преподобный Серафим Вырицкий . Что-то слышал, а точно не знал тогда ничего Иванов о знаменитом на всю Россию схимонахе, не так уж и давно прославленном в святые, как и священномученик архиепископ Иоанн Рижский, православное братство в честь которого основала когда-то в Латвии вместе с покойным первым мужем нынешняя жена Иванова — Катерина.

Посмотрел на образ сурового на вид старца Иванов, перекрестился, приложился к иконе. И что-то позвало, отошел к свечнице, купил две свечи восковых за себя и за Катю, поставил перед иконой Серафима Вырицкого, помолился от души и страстно об обретении дома на русской земле. И, успокоенный, повел гостя к выходу — надо бросить вещи, покормить, потом выгуливать друга по петербуржским «першпективам».

Выходят они из дома через пару часов, гулять собираются дальше по Питеру, и тут звонок на мобильный от Кати:

— Кот! Я, кажется, нашла то, что нам нужно!

— Где, милая? В Сиверском или Сусанино? Или сразу в Рождествено забралась?

— Нет, есть такой поселок в Гатчинском районе — Вырица называется. Там и дорога железная — как раз в нашем направлении. И дом просто чудесный — большой, на вырост. Участок 17 соток, кругом лес, хотя это и посередине поселка почти.

Ну, мне очень нравится и недорого, главное. За тобой последнее слово — поедешь смотреть завтра?

— Еще раз название повтори. Вырица?!

— Да, тут еще святой, говорят, есть свой, очень в России почитаемый, Серафим Вырицкий!

— Я уже знаю, Катюша.

— Положим, восемь голодных псов — это уже перебор, — неспешно раздумывал Иванов, покачиваясь в такт песне, все еще звучащей в наушниках. Свежий порыв ветра сорвал с тополя очередной пушистый рой летнего снега, понес над синими колокольчиками, над огромными бутонами белых — сами как комья снега, пионов, нежно опустил пух на траву. Лежащая рядом с качалкой в россыпи маргариток овчарка фыркнула, чихнула, перевернулась на спину, задрыгала в воздухе всеми четырьмя мощными лапами, заелозила по траве могучей, мускулистой спиной, не изображая, принимая счастье таким, какое оно есть.

Иванов нагнулся, с удовольствием почесал Марте брюхо, волкодавица ощерила улыбкой белоснежных клыков черную пасть.

— Да, восемь псов — это перебор. А вот Марта нам очень кстати, — додумал он мысль и снова вслушался в давно знакомую наизусть песню.

— А вот это Макаревич очень верно подметил: «смог бы подумать каждый, нужен ли он кому-то тут»?

«Гости съезжались на дачу». А хочу ли я этих гостей? Катя и рада, и не рада. Рада за меня, за старых друзей, которых я увижу. За то, что кончилось наше невольное затворничество. И не рада — боится, что слишком много будет хлопот — столько гостей, всех накормить, убрать, обслужить — хватит ли сил? Со мной-то устала за последний год, намаялась. А тут еще столько! Да с детьми! А женщины все незнакомые, молодые, сядут на диван и будут курить сигареты в ожидании кофе. А Рыбка мечись — подавай. И ведь неясно даже — надолго ли? Нет, с этим как раз ясно — напомнил себе грустно Иванов — надолго. Ну, хорошо, Маша поможет, она, хоть и новый, но наш человек. Кирилл всегда выручит машиной и на базар свезет. Тимофей — писатель наш, на подхвате будет, если что, детей нянчить заставим, — улыбнулся Иванов своим мыслям.