Тимофей Круглов - Август

Люся, однако, отказалась ложиться — хотела дождаться Андрея. Пришлось заводить беседу «о девичьем». О сыне Люси, о том, как он ест, спит, развивается. О том, как тяжело было Люсе, когда Андрей пропал. О том, как стало хорошо, когда он вернулся, и теперь-то уж точно они всегда будут вместе, поскольку Бог больше не попустит, чтобы Люся вдовела, а Толюшка рос сиротой. Ведь так не бывает, правда, чтобы бомба дважды попадала в одну воронку?

— Господь один раз попустил, — горячо убеждала себя, Катю, и, наверное, Бога, Люся, — попустил такое страшное, что я едва пережила, но больше я не переживу. Я каждый день молюсь, чтобы сын и муж были здоровы, чтобы все было хорошо. Я понимаю, что все это, все испытания — за грехи, я много грешила в жизни…

— Позвольте, — вдруг перебила ее Катя. — Что значит «попустил»? Позволил кому-то убивать вашего мужа, сиротить младенца? Кому попустил и, главное, зачем?

— Но, вы же верующий человек, вы знаете, что такое «попустил». Можно сказать — да, разрешил. Для моей же пользы. Чтобы я исправилась и больше не грешила, не подставляла под удар своих близких. Я стараюсь, Господь видит, как я стараюсь очиститься от грехов и быть добрее…

— Подождите, подождите, Людмила. Надо по порядку. Вот грехи ваши: по вашим словам, их так много, что, чтобы вы больше не грешили, Богу понадобилось дать распоряжение убить вашего любимого человека. Он ведь чудом спасся, да? Вот скажите мне — что же вы такого натворили, великая грешница, что пришлось подвергнуть вас и Андрея и даже невинное дитя таким испытаниям? Не думаю, что вы когда-нибудь сознательно причиняли людям зло — убивали, воровали, мучили кого-то, клеветали, сироту обобрали, например. А даже если вы все это творили, то за вашу вину пострадали-то невинные, муж и ребенок.

Ну, муж ладно — мужики все грешат по седьмой заповеди, хотя за ее нарушение и несовершенное земное правосудие не приговаривает к таким страшным наказаниям, что уж говорить о ВЫСШЕМ правосудии, — но ребенок-то чем виноват? Останься он сиротой, а вы матерью-одиночкой, то очень тяжело пришлось бы вам обоим, я-то знаю, меня мама растила одна, без отца. То есть — страдал бы ребеночек, и вы полагаете, что вы, родная его мама, тому виной? Тогда скажите — как вообще, будучи столь лютой и страшной грешницей, вы решились выйти замуж и родить детей? Вы же знали, что «Господь попускает» наказания за грехи… Грешницам надо бежать в отдаленный монастырь, замаливать грехи, молиться до кровавого пота, а не подвергать опасности своих близких.

Катя не иронизировала, разве что самую малость. Видно было, что слова о «тяжких грехах», Люсей перепетые с чужого голоса, она уже слышала не раз и не два, и не дивилась уже тому, с какой легкостью люди объясняют свои несчастья волей Божией.

— И вы же знаете, конечно, — продолжала Катя, — что все люди, согласно христианскому вероучению, суть грешники, Един Бог без греха. Стало быть, всех и нужно наказывать или вразумлять, да так, чтобы прочувствовали. Чикатило грешник, и жертвы его, дети — тоже грешники! Вот как быть с тем, что Чикатило не вразумился вовремя никакими, скажем, болезнями близких, а его жертвы и их близкие «Божиим попущением» пострадали за свои грехи, грехи родителей или, как теперь модно писать, «грехи рода»? Ни Гитлер не вразумился, ни прочие кровавые тираны, ни сонмы воров — а вас почему-то Господь решил проучить!

Есть ли в этом хоть какая-то логика?

— Мы не можем понять Божьего замысла о нас, людях, т. к. Он совершен, а наш разум несовершенен, так как затемнен грехами, мы-то несовершенны из-за первородного греха. Поэтому мы и не знаем, отчего вор живет и все у него в шоколаде, и дети учатся в Англии, а простые люди, врачи и учителя получают какие-то копейки, и если заболеют, им недоступно нормальное лечение… Да и вообще — наше ли дело вникать во все это. Надо читать святых Отцов, у них все сказано.

— Да уж известно, что сказано. И когда сказано — 16 столетий назад. Тогда представления о мире были другими, и о человеке, и о социуме, и о правильном устройстве общества. Был император, была иерархия, были рабы еще, вспомните. Это не земная иерархия построена по образцу небесной, а наоборот, земные порядки проецировались на Небеса.

Наверху — Господин, чья воля — закон; потом его приближенные, потом круг аристократов помельче, и так далее, до последнего раба. Но в Евангелии-то дан совершенно другой идеал. В Евангелии — все люди не подданные Небесного Царя, а дети Его! Апостолы были не слугами, не рабами Христа, а его друзьями, учениками, единомышленниками. Среди них были грешники — мытари и блудницы, а другие были самыми простыми, обычными людьми, рыбаками. Так отчего же апостолы были в состоянии понять волю Божию и следовать ей, а мы, через 2000 лет, вдруг оказались настолько омрачены грехом, что не можем понять этой воли? Да еще и надо учесть, сколько за эти 2000 лет было написано богословских сочинений, разъясняющих учение Христа и отношение человека к Богу; столько написано, что мы всё-всё должны понимать — и что в мире происходит, и зачем. А у нас почему-то считается похвальным не думать на богословские темы, поскольку все до нас уже решено и возведено в догматы Церкви, нам-де и мудрствовать незачем. Но человек ведь создан разумным, правда? Так зачем же Господь его таким создал, коли мыслить можно не всем, а только избранным…