Олег Ермаков - Песнь тунгуса

Орлан летит дальше. И по земле движется его Брат. Золотое Око всегда дарит ему Брата. И этот Брат глуп, он таскается всюду следом и только пугает Всех. Скорее всего он и оповестил раньше времени Куропаток. Но избавиться от этого напарника невозможно. Только, когда Золотое Око исчезает в Матерях Дождей, глупый Брат отстает.

Золотоглазый поднялся повыше, повернул голову и покосился в сторону и вниз. Брат скользил по снежным пятнам и камням. Золотоглазый взбирался еще выше, ощущая спокойное дыхание Белых Вершин. И тут он хорошо видит Рыжебрюха, Сурка, крупного, проспавшего всю Зиму, все метели, ледяные Дожди и нашествия Ветров. Он стоит, скрестив лапки на рыжем брюхе, греется в лучах Золотого Ока. Золотоглазый берет в сторону, так, чтобы Брат полз по склонам, он видит черную спину Рыжебрюха. Еще мгновение медлит, примериваясь, и складывает крылья, прижимает их к бокам, и увесисто устремляется вниз, как великая кедровая шишка, набитая зрелыми орехами. Он несется на Рыжебрюха, сверля его своими золотыми глазами. Рыжебрюх укрупняется, видны его сияющие шерстинки, прилипший к спине комочек смолы, округлые ушки… Внезапно раздается оглушительный свист-визг, и Рыжебрюх, подпрыгнув на своем месте, вдруг падает в дыру сбоку, только легкое облачко пыли вздымается. Когти Орлана скрежещут по валуну над норой, и он взлетает, в досаде крокоча. Братья Рыжебрюха умнее Брата Золотоглазого. Это один из них высунулся из соседней норы, увидел Смерть на крылах над черной головой ротозея Рыжебрюха и успел оповестить его.

Орлан свирепо смотрит на эту нору брата Рыжебрюха. Она уже пуста.

Золотоглазый летит по распадку. Ладно, пускай они жиреют, эти Сурки. Еще придет черед Рыжебрюха и его братьев.

Золотоглазый вылетает из распадка. Дальний Ветер Бешеной Реки убрался восвояси. Золотое Око косо смотрит из-за Моря. Скоро Золотое Око улетит к своим запредельным гнездам, отсветы которых будут всю Ночь видны повсюду над Деревом Орланов.

Сопровождали его сержант Архипов и рядовой Чеботарев, длинная дылда, ага. Они пересекали плац, пыльный, огромный, с крошечной трибункой из сваренных труб и красной тряпкой знамени на флагштоке. Голенища кирзовых сапог стучали по ногам. Да, сапоги у него были старенькие, перекошенные, потрескавшиеся, с чужой ноги. Новенькие сразу забрали. И ремень, хэбэ, только портянки оставили.

В степи далеко завивались пыльные вихри. Не было тут нигде леса, словно выстригли землю, как барана. И теперь по боку этого горячего барана они и шли. Шли и шли.

Шли.

— Чё-то… отрыжка, мля, — бормотнул маленький щекастый рыжий сержант в пилотке, с облупленным красным носом.

Чернявый Чеботарев только громко зевнул в ответ.

Мишка молчал. Споткнулся. Оба сопровождающих посмотрели на него.

— Чё-о, чурбан? Спотыкаесся? Ходи тут, бляха, с тобой, — проговорил рыжий сержант.

Мишка промолчал.

Чеботарев снова громко разодрал рот в зевке.

— Умбб, не выспался…

— На губе отоспится, — сказал сержант.

— Да, грю, я не выспался… чегой-то, — возразил Чеботарев.

Сержант взглянул на него, отвернулся и длинно сплюнул.

Они шли дальше.

— Сигареты кончились, — говорил сержант, — до получки еще хер знает скоко. И посылки не шлют. Сидим здесь, как на другой какой-то планете, бляха.

— Даууурия! — дурашливо воскликнул Чеботарев.

Плац был каким-то бесконечным, о-ё… Но одноэтажные строения приближались.

Навстречу им попался чумазый парень из ремроты.

— Здорова!

— Здорова!

— Че? Куда трюхаете, мужики?

Чеботарев взглянул на сержанта, мол, пусть и отвечает, но тот не хотел, смотрел в сторону.

Пришлось Чеботареву ответить:

— В штаб.

— А че?..

— Да… — Тут рот Чеботарева снова распахнулся в зевке. — Убрр, падла. Фуй. Так.

И они пошли дальше.

Перед штабом сержант поправил пилотку, приставив ладонь ребром к носу и звездочке, чтоб ровно сидела, одернул полы хэбэ.

— Сейчас Гомель промоет тебе мозг, — проговорил он сквозь зубы.

Они взошли на крыльцо, открыли дверь. Откуда-то выглянул дневальный с красной повязкой.

— Что такое?

— Сгинь, — цыкнул Чеботарев.

И дневальный исчез. Они прошли по сумеречному коридору в солнечных полосах из каких-то щелей, мимо знамени в стеклянном футляре, мимо бюста какого-то полководца. Остановились перед дверью. Сержант кивнул Чеботареву, и тот постучал осторожно. «Ну?!» — ответила дверь. И Чеботарев открыл ее.

— Разрешите?..