Олег Ермаков - Песнь тунгуса

Прасоловы собираются и уходят. Мы с Андрейченко еще говорим о том о сем. После пятой чашки он уже больше чая не пьет. Наконец встает, благодарит и направляется к выходу, снимает с гвоздя свою кожаную кепку-капитанку. Люба благодарит его в свою очередь за предупреждение.

— А пусть бы и сгорел стог-то? Имущество как-никак? — с усмешкой спрашивает Андрейченко меня, приостанавливаясь и вертя капитанку в руках.

Люба машет рукой.

— Типун тебе на язык, Федя!

— Но, если рассуждать соответствующе, — продолжает Федор Андрейченко, — то любой пожар и хорош, да, Витя? Как это учили в школе?.. Мы назло буржуям мировой пожар раздуем. Можно ведь и не только назло буржуям, но и другим гражданам, соответствующе.

Я смотрю на него и ничего не отвечаю. Посмеиваясь и продолжая вертеть капитанку, Андрейченко выходит. Вскоре я вижу его идущим по улице широким шагом в капитанке на голове. Люба тоже глядит ему вослед, оборачивается ко мне.

— Волк мыслящий, — отвечаю на ее взгляд.

В иллюминатор била яркая синева неба, моря. Самолет шел над тайгой и морем по невидимой линии. Мишка сидел у иллюминатора. На нем был тренировочный костюм, как будто Мишка возвращался с соревнований по бегу на лыжах. А это и был забег? Долгий забег в сторону… неизвестного. Или заплыв. Или даже полет.

Вот высота под крылом и подтверждала последнее.

Мишка побывал очень далеко. Уж точно дальше Улан-Удэ.

Сейчас сопровождал его милиционер Никита Семенов, крепыш с глазами-пуговками и округлым подбородком, в обычной клетчатой рубашке, сером пиджаке и китайских джинсах. Посматривал на странного арестанта с повязкой на голове, вспоминал ненароком, как ловил по тайге эвенка, забирался в гольцы. И вот он здесь, в самолете. Только вчера Семенов летел в обратном направлении, чтобы получить, так сказать, на руки пациента из больницы изолятора, куда его сразу поместили после сложной операции по удалению части лобной кости, пули в нейрохирургическом отделении Республиканской больницы. Через некоторое время ему вставили титановую пластину. Рубец и прикрывала цветная повязка.

В здании аэропорта Семенов сковал себя и Мишку наручниками. Но в самолете наручники снял… Куда он здесь сбежит? Да и неудобно было перед иностранцами, в самолете летели трое из киносъемочной группы со своей аппаратурой, два бородатых молодых мужика, похожих на лесорубов, и одна немолодая крашеная блондинка в растянутом свитере. С ними был бурят, видимо переводчик.

Вообще улететь Семенов с заключенным должны были на другом самолете, Ил-14, но рейс отменили из-за неисправности самолета или по какой-то другой причине. Все кинулись на ближайший рейс Ан-2, «кукурузника» с промежуточной посадкой в заповеднике. Семенов сразу отправился в милицейский пункт, и милицейские ребята быстро выправили ему два билета.

Самолет еще садился в одном крупном поселке, в Усть-Баргузине. И после взлета Мишка всматривался в горизонт. Ведь Усть-Баргузин находится напротив Ольхона.

Мелькнуло солнце в иллюминаторе — и Мишка ощутил легкий удар над правой бровью. Это уже случалось, когда Мишка попадал под солнце. Как будто солнечная колотушка и ударяла в пластину под повязкой: дзынь-дзынь! Звук был мелодично-дребезжащий. И в первый раз Мишка подумал, что хирург вмонтировал ему колокольчик. А потом решил, что врачи натянули у него во лбу титановую шкуру, и голова его стала, как бубен. Хотя хирург, широколицый бурят в квадратных очках, объяснял ему, что пластина эта величиной со спичечный коробок, не больше, и очень прочная, космическая.

Но под солнечной колотушкой голова звенела и гудела, как рыбацкий короб со снастями для зимней ловли, когда его задевают пешней или сверлом бура.

Сперва Мишка думал, что он теперь обречен на это гудение при солнечной погоде. Но вскоре он уловил закономерность: гудеть бубен начинал, только если Мишка ловил солнце зрачком. То есть он мог регулировать эту игру . Не смотреть на солнце или какие-то яркие огни. Во всех огнях есть солнце. Пока ему не удавалось проверить, будет ли бубен звучать под луной или чистыми звездами.

Возникавший звук Мишка не назвал бы приятным. Этот дребезжащий гул клубился в голове и уходил вниз по ребрам и позвоночнику, и все кости дребезжали, словно были железными.

Задребезжали они и сейчас. И вдалеке в бирюзовой чаше моря Мишка увидел остров.

А он уже думал, что никогда его не увидит.

Увидел!

О-ё!