Олег Ермаков - Песнь тунгуса

— Может, хватит уже бубнить! И выключи эту музыку. Или иди вон на вышку и там слушай.

— О, наконец-то обеденный перерыв закончился. Или не закончился, алё? Как слышите, прием? Я только хотел узнать, показывали в Питере «Рублева» или запрещали? Как поняли, прием.

— …Показывали.

— Вот и я ему говорю, Петровскому этому с орбиты Европы. А он все равно талдычит. Про полчища переодетых сотрудников еще… Тебе в Питере полчища встречались? Как поняли, там, на барже, прием?

— Ты мешаешь мне спать.

— Ну что, действительно уйти на вышку… На маяк, как там по «Голосу Америки» величали одну трехэтажную избушку. Ружье тебе оставлю. Вдруг медведь полезет…

— Мне этим ружьем дверь подпереть?

— Нет, зачем. Выстрелишь. Я покажу спусковой крючок.

— Ладно, хватит. Давай спать.

— Так мне не уходить на маяк-трех… нет, пожалуй, наш побольше будет, с пятиэтажную избушку? Алё, прием? Уточните приказ по заповеднику.

— Приказ: спать. Отбой.

— …отбою вам, миссис, не будет… Нас много тут столпилось за обеденный перерыв.

— О боже, караул…

Черный уже несколько дней ничего не ел. И так-то он израсходовал все запасы жира за долгие ночи и дни Снега. И с тех пор, как он вылез из своего убежища, стряхивая мусор и остатки снов и мучительно выдавливая из себя пробку из хвои и шерсти, — было так больно, что ревмя ревел, — с тех пор он еще и не наелся толком. Зеленые ростки, коренья, осенний склад орешков Бурундука, Рыба, икра, которой облеплены все прибрежные камни…

Но все время брюхо Черного терзал голод. И ему снились беспокойные сны о косяках тугих Рыб, о стадах толстых Оленей и о россыпях орешков Бурундука.

Голод и погнал его в море, по рыхлому сиреневому ноздреватому льду: Ветер услужливо принес ему весть о мертвой Нерпе. Где-то уже тлело ее жирное тело. Черному нравится такой запах. И он переплыл полосу воды, выбрался на лед и пошел, переваливаясь, на запах. И Ветер снова и снова являлся, как только течение запаха прерывалось. Черный сначала почти бежал, подстегиваемый голодом. Потом уже перешел на шаг. Нерпа где-то застряла во льдах. Может, ее убили Поперечноглазые.

Ледовое поле хоть и было почерневшим и предостерегающе шуршащим, но выдерживало поступь Черного.

Запах становился сильнее, гуще. Черный уже ронял слюни и в нетерпении порыкивал. Нерпа всегда благоухает Рыбой. Нет никого вкуснее, чем Нерпа.

Черный, встретив препятствие — студеную Воду, чуть было не бросился напрямик, но сообразил, что это большая полынья, и обошел ее.

Нерпа уже была где-то рядом.

«Кья! Кья!» — горланили Чайки. И несколько Воронов кружились, роняя свое: «Кро! Кро!»

Черный уже видел их. Значит, под ними добыча. Он припустился бегом, мощный, с цепкими грозными лапами, с крепким хребтом и большой башкой, оснащенной острыми безжалостными клыками. Нет ему соперников здесь! Хоть Море и не его стихия.

И в это время ударил Ветер.

Это был Дальний Ветер Бешеной Реки. А тот Ветерок был его прислужником, заманившим Черного в Море.

Дальний Ветер Бешеной Реки всегда ударял внезапно, в коварстве и силе ему не было равных. Черный тут же остановился, мотнул башкой, как будто получил удар лапой. А Дальний Ветер Бешеной Реки наваливался на лед, на воду, на Черного все сильнее и неотвратимее. Черный пригнулся, жмуря глаза, отвернул морду, рыкнул… Но все было напрасно. Дальний Ветер Бешеной Реки гнал Черного прочь, раскачивал ледовое поле, выл и клекотал, как Волчья стая и толпа Орланов. И Черный повернул, метнулся назад. А уже было поздно. Лед всюду раскалывался, вверх поднимались его гнилые зубы и тут же обламывались со снопами брызг. Черный попался. Он был обманут! В Море — Дальний Ветер Бешеной Реки хозяин. Он здесь делает то, что захочет. И сейчас он взломал ледяное поле и понес Черного на льдине.

Полетел Снег. Всюду вздымались волны и бились льдины. Тайга превратилась в черную щетину на холке Кабана, Горы уменьшились, и вскоре все пропало, потонуло в белесой ревущей мгле. И Черный лег, припал ко льду и никуда не двигался. Он вогнал когти в лед и ждал, что будет дальше. Сейчас Черный был как Медвежонок-сосунок, прильнувший к своей матери.

Когда-то Рваное Ухо, Мать, оберегала его и Сестру. И смело бросалась на крупных самцов, прогоняя их с рыбной Речки или поляны с сочной травой. И те предпочитали уйти, не связываться с яростной мамашей. Переправлялся однажды он верхом на Мамаше через речку.

Но Черный ушел от нее и уже сам наводил ужас на мамаш и соперников.