Иэн Макюэн - Черные собаки

Джун на фотографии в рамке. Бернард положил руку мне на локоть.

— Есть и еще кое-что. В первые полгода я никак не мог отделаться от мысли, что она попытается со мной связаться. Ничего необычного в этом, видимо, нет. Скорбь заставляет человека быть суеверным.

— Как-то не очень укладывается в твою научную картину мира. — Фраза вышла неожиданно легкомысленной и резкой, и я уже успел о ней пожалеть, но Бернард кивнул:

— Ты совершенно прав, и я, конечно, постепенно пришел в себя, как только набрался сил. Но какое-то время мне казалось, что если мир неким немыслимым образом действительно таков, каким она его себе вообразила, тогда она просто не сможет не связаться со мной, чтобы сказать, что я был неправ, а она права: что на свете действительно существует Бог, и вечная жизнь, и место, куда душа отправляется после смерти. И прочая чушь. И что она каким-то манером постарается сделать это через девушку, похожую на нее. И в один прекрасный день какая-нибудь из этих девушек явится ко мне с посланием.

— А теперь?

— Теперь это вошло в привычку. Я смотрю на девушку и оцениваю ее с той точки зрения, сколько в ней от Джун. Те девушки, которые только что прошли мимо нас…

— Да?

— Та, что слева. Не обратил внимания? Губы у нее точь-в-точь как у Джун и овал лица тоже почти такой же.

— Я не разглядел ее лица.

Бернард чуть сильнее сжал мне руку.

— Я все-таки должен спросить тебя об этом, поскольку постоянно об этом думаю. Давно уже хотел спросить. Она говорила с тобой об интимных вещах — о нас с ней?

Нелепое воспоминание о «размерах», которыми «обзавелся» Бернард, заставило меня на миг смутиться.

— Ну конечно. Она постоянно думала о тебе.

— И о какого рода вещах шла речь?

Скрыв один набор шокирующих подробностей, я почувствовал себя обязанным предъявить другой, равноценный.

— Ну… э-э… она рассказала мне про первый раз, когда вы… про ваш первый раз.

— Н-да.

Бернард отдернул руку и сунул ее в карман. Какое-то время, пока он обдумывал услышанное, мы шли молча. Впереди, прямо посередине улицы 17 июня, сбились в куча-мала микроавтобусы новостных компаний, передвижные аппаратные, спутниковые антенны, подъемные краны с камерами и грузовики с генераторами. Под деревьями Тиргартена немецкие рабочие выгружали из машины темно-зеленые будки переносных туалетов.

Вдоль длинной нижней челюсти Бернарда ходили желваки. Голос у него сделался глухим. Нас явно ожидал приступ гнева.

— Значит, именно об этом ты и вознамерился писать?

— Послушай, я ведь даже еще и не приступал…

— А тебе не приходило в голову узнать мое мнение на сей счет?

— Я в любом случае покажу тебе все, что напишу. Ты же знаешь.

— Боже правый! О чем она думала, когда рассказывала тебе подобные вещи?

Мы поравнялись с первой из спутниковых тарелок. Из темноты навстречу нам катились подгоняемые легким ветерком пластиковые стаканчики из-под кофе. Бернард раздавил один ногой. В толпе, собравшейся возле Ворот, примерно в ста метрах от нас, раздались не слишком дружные аплодисменты. Хлопали добродушно, наполовину дурачась, как хлопает публика, собравшаяся на концерт, когда на сцену поднимают рояль.

— Послушай, Бернард, то, что она мне рассказала, носит ничуть не более интимный характер, чем твой рассказ о ссоре на станции. Если хочешь знать, главная тема была: насколько смелым шагом для юной девушки это считалось в те времена, что лишний раз доказывало, насколько сильно она была к тебе привязана. И кстати, ты в этой истории выглядишь просто на зависть. Складывается такое впечатление, что ты был… ну, скажем так, весьма одарен по этой части. Собственно, она употребила слово «гений». Она рассказала мне, как ты метнулся через всю комнату, распахнул окно во время грозы и принялся кричать по-тарзаньи, а в комнату вихрем летели листья…

Бернарду пришлось кричать, чтобы перекрыть гул дизельного генератора:

— Бог ты мой! Да ведь это было совсем в другой раз! Два года спустя. Это было в Италии, мы снимали комнату на втором этаже, а под нами жили хозяева, старик Массимо и его тощая жена. Они у себя в доме вообще не терпели никакого шума. А потому занимались мы этим не дома, а в полях, где угодно, где могли найти место. А потом однажды вечером разразилась жуткая гроза, она и загнала нас в дом, и вокруг так грохотало, что они нас все равно не слышали.

— М-да… — начал было я.

Но гнев Бернарда уже перекинулся на Джун:

— Зачем, интересно знать, она все это выдумала? Книжки стряпала, вот зачем! Наш первый раз — это была катастрофа, полная и беспросветная катастрофа. Она его переписала для официальной версии. Выкрасила и залакировала.