Айрис Мердок - Ученик философа

— Разве это не будет честнее? С вашими убеждениями вы, Должно быть, чувствуете себя в ложном положении, живете ложью. Вы ведь приносили обеты. Разве вы их не нарушаете?

— Ну, в наше время люди довольно спокойно относятся к…

— Но вы ведь что-то обещали?

— Я клялся, что верую в Тридцать Девять Статей [89] Тридцать Девять Статей (The Thirty-Nine Articles of Religion) — главный доктринальный документ англиканской религии, принятый в нынешней редакции на Соборе 1563 года. .

— Но это же старомодный реалистический теизм! Разве вы в них верите?

— Нет.

— В чем вы еще клялись?

— Повиноваться епископу.

— Повинуетесь?

— Нет.

— Тогда что вам ваши священные обеты? — Эта фраза вышла у Джона Роберта странно, помпезной впечатляюще, — Как вы можете так жить?

Отцу Бернарду вдруг стало плохо, его чуть не стошнило от ярости — черная желчь внезапной активной ненависти к Розанову едва не излилась из уст священника. Он сглотнул и произнес:

— Могу, вот и все. Всего хорошего.

Он прошествовал к двери и резко отворил ее. Огромные клубы дыма и жара накатились на него вместе с внезапным ревом, и на миг священнику показалось, что это пожар. Потом он понял, что эта стихия — вода, а не огонь. Он по ошибке открыл дверь ванной.

Он захлопнул дверь, направился к другой и вышел в устланный ковром коридор, ни больничный, ни гостиничный. Здесь до его слуха опять донесся шум воды. Он подумал: может, вернуться и извиниться? Потом подумал: я что, с ума сошел? Извиняться перед этим маньяком? За что? И с ужасом осознал, что отныне Розанов у него в голове, как вирус, как неизлечимый недуг. У него новая болезнь — розановизм.

Хэтти и Перл были в Слипиер-хаусе. Счастливые, как две мышки в кукольном домике. Раньше у них никогда не было своего дома.

Они ожидали вселения в новое жилище с нарастающим нетерпением, но, вселившись, удивительно, совершенно непредсказуемо изменились. Они смеялись и бегали по дому как сумасшедшие. Они опьянели от счастья, хоть и не могли бы связно объяснить, что их так развеселило и обрадовало.

Может быть, бедный, заброшенный, непонятый Слиппер-хаус сохранил запас неясного, милого, невинного, бесхозного счастья из давних времен: из прошлого, когда Алекс и ее брат Десмонд были юны, когда Джеффри и Розмари Стиллоуэны придумывали игры и забавы для десятков прекрасных молодых людей, квакеров и методистов. Для этих юношей и девушек секс был загадкой будущего и романтикой настоящего, их жизни еще не были омрачены тенью, и мир, в котором они жили, еще верил, что войны больше никогда не будет.

Может, и так. Но кроме этого, конечно, обе девушки словно получили отсрочку приговора. Только что они с молчаливым беспокойством ощущали разворот холодной спирали времени, входящего в новую фазу. И вдруг все дела превратились в забаву, все кругом расцвело юношеским бездумным весельем, разделенным на двоих, какого девушки никогда не испытывали. Хэтти вдруг повзрослела, а Перл внезапно стала моложе. Строгое, старомодное воспитание, полученное Хэтти по велению Джона Роберта, совсем не подготовило ее к этой встряске, к ликующей радости. Они с Перл были «два юных, жизнерадостных существа», может быть — заключенные, может быть — обреченные (иногда им и такое казалось, словно они видели это вскользь), но сейчас они не могли жить нигде, кроме как в настоящем, и продолжали предаваться в этом удивительно ненастоящем домике тому, что ощущалось ими как участие в восхитительном спектакле.

Сперва приехала Перл с вещами. Такси выгрузило ее в вечерних сумерках у задней калитки, где уже ждала Руби. До этого взад-вперед летали письма, больше напоминающие распоряжения полководца, чем произведения эпистолярного жанра. Джон Роберт написал Перл, что согласно его желанию они с Хэтти будут «обитать» (за исключением слова «обитать», стиль письма был непримечателен) во флигеле («Слиппер-хаус», конечно, же было неофициальное прозвище) по адресу: Белмонт, Таскер-роуд, Эннистон, благодаря любезности миссис Маккефри, которую они должны были не беспокоить, но ходить через заднюю калитку, выходящую на проезд Форума. Хэтти Розанов написал примерно то же самое. Его письмо к Перл начиналось «Дорогая Перл!» и заканчивалось «Искренне ваш, Дж. Р. Розанов». Письмо к Хэтти начиналось «Дорогая моя Хэтти» и заканчивалось неразборчивым «Твой Дж. Р. Р.» Он никогда не называл себя «дедом», «дедушкой» или как-либо еще в том же роде. У Хэтти не было для него имени, и она его никак не называла. Алекс намеренно холодно написала Джону Роберту, что «приняла к сведению его решение». Он не ответил. Перл написала Руби, сообщив ей дату своего приезда. (Руби не показала письмо Алекс, но отнесла его к цыганам, чтобы они ей прочитали.) Ни Перл, ни Хэтти ничего не написали Алекс, поскольку Перл чувствовала, что это неуместно. Алекс не написала Хэтти, поскольку не знала ее адреса и чувствовала себя обиженной. Руби между делом сообщила хозяйке, когда приезжает Перл.