Ольга Лукас: Тринадцатая редакция

Она не понимала, откуда берутся эти весёлые, ничего не значащие фразы, почему вообще она вздумала морочить голову серьёзному человеку, кажется, большому начальнику, и главное – как он такое терпит?

– Теперь я жду от вас любого подвоха, – признался Константин Петрович. – Я уже вообще готов ко всему. Можете открывать огонь.

– Я ещё немного вас помучаю и отпущу, договорились? – Доверительно посмотрела ему в глаза девушка. – Просто вы оказались здесь в такой момент, когда мне нужно выговориться. Правда, я немножко по-другому это представляла. Во всяком случае, мой монолог должен был выслушать тот человек, которого, как вы говорите, мне надо бояться. А вот не буду я его бояться, и вас тоже, ага? Надоело. Раньше я была такой трусихой! Боялась не то что говорить о своих настоящих желаниях, но даже думать о них себе запрещала. Говорила: «Маша, ну ты дура, честное слово дура», – представляете, я говорю с собой иногда во втором лице, а у вас такое бывает?

– Ага. Я иногда говорю: «Костя, ты что, самый умный здесь, что ли?»

– Ну, это то же самое. Словом, вы понимаете, да? Я себе запрещала думать о том, чего я хочу, ведь это же так мелко и совсем не модно, и вообще как-то глупо. Я даже о вампирах стала писать потому, что это популярная тема. На самом деле ими интересуется одна моя подружка, все уши прожужжала, ну вот я и стала сочинять для неё сказку.

– Говорят, что получилось неплохо, – осторожно сказал Константин Петрович. – Не буду врать, что читал – у меня не было времени. Но теперь я обязательно попрошу, чтобы мне распечатали текст, и прочитаю на выходных. Скажите, а как вы запрещаете себе думать о том, чего хотите? Ведь это же ужасно сложно.

– Знаете, я сама толком не понимаю, как это получается. Просто я как бы напрягаю одну мышцу души… Ну, глупое сравнение, просто по-другому не скажешь.

– По-другому не скажешь. И не сделаешь. Вы научились этому самостоятельно?

– А вам не надоело всё на вы и на вы? Может быть, на ты перейдём?

– Перейдём, – Константин Петрович решил, что разговор стал настолько интимным, что незачем посторонним подслушивать, и выставил защитный колпак над собой и своей собеседницей. Для этого, как она совершенно правильно заметила, следовало напрячь одну мышцу души. Но как можно было научиться этому без тренировки и без какой-либо школы – непонятно. Зато теперь стало ясно, почему даже Шурик не смог выведать её желание. – Тебе ведь трудно расслабиться, да? Мышцам души тоже нужен отдых, а их расслабить труднее – просто потому, что эти техники почти никому не нужны, ну и неизвестны.

– А есть специальные техники? Вот здорово. Не знаю, почему я тебе всё выбалтываю, раньше это казалось мне моей личной тайной, к тому же не очень-то достойной.

– Тогда как на самом деле это довольно редкое умение. Особенно, если ты научилась этому сама. Правда, сама?

– Ну да. Так неприятно, когда мать ходит под дверью и подслушивает – разговоры с подругами, болтовню по телефону, потом даже кажется, будто она подслушивает мои мысли. Я, наверное, совсем чокнулась. И в какой-то момент научилась прятать мысли и желания. Потому что если бы она узнала – то непременно обсмеяла бы.

– Если желание настоящее, то ему не страшны насмешки.

– Ему-то не страшны. А мне – страшны. Знаешь, как моя мать умеет насмехаться?

– Наверное, знаю. Я видел несколько раз людей с перегоревшими желаниями.

– Как это – перегоревшими?

– Как лампочка перегорает. Невозможно ведь поддерживать своё желание слишком долго, подкармливать его, подбадривать, рано или поздно оно если не исполняется, то перегорает. И вот тогда человек, не сумевший сохранить этот огонь, становится особенно жестоким к тем, кто продолжает мечтать, стремиться, и вот-вот достигнет того, о чём мечтал.

– Тогда мне совершенно незачем скрывать от мамы своё желание, – вздохнула Маша, – вряд ли оно когда-нибудь исполнится. Я ведь такая бесталанная. Но ничего не могу с собой поделать: мечтаю о том, что есть где-то на этом свете такая весёлая компания людей, которые совершают всякие небольшие добрые чудеса. Но при этом остаются совсем обычными людьми, вроде как мы с тобой, понимаешь? Нет же ничего плохого в том, что я так мечтаю, правда? А иногда я придумываю, что у меня есть какой-то талант, благодаря которому эти люди могут принять меня к себе. Было бы здорово, правда?

– Очень здорово, – серьёзно кивнул Константин Петрович. – Талант у тебя есть. Пошли знакомиться с нашими, что ли?