Аласдер Грей - ЛАНАРК - Жизнь в четырех книгах

— Какая болезнь?

— На мне стали вырастать рты, не на лице, а в других местах, и, когда я бывала одна, они спорили, кричали друг на друга и на меня. Сладден очень хорошо с ними ладил. Ему ничего не стоило уговорить их что-нибудь спеть хором, а когда мы спали вместе, он даже внушал мне, что в них нет ничего плохого. Говорил, что не знает другой девушки, так обильно украшенной пирсингом.

Губы Нэн тронула почти материнская улыбка, и Ланарк ощутил укол ревности, заметив у Римы тот же нежный, полный воспоминаний взгляд. Со вздохом Нэн продолжила:

— Но они, эти рты, достали в конце концов и Сладдена, потому что мне становилось хуже и я все больше в нем нуждалась, а этого он не любил. Он пошел в политику, и дел у него было по горло.

Ланарк и Рима одновременно выкрикнули:

— В политику?

Рима добавила:

— Он всегда подтрунивал над теми, кто решал заняться политикой.

— Знаю, но, когда ты исчезла, он взял на твое место бунтарку, высокую нахальную блондинку, которая играла на гитаре и повторяла, что ее отец был военный, бригадир. Мне она сильно не нравилась. Говорила, мы должны готовиться к тому, чтобы взять в свои руки бразды управления экономикой, и как важно заботиться о других, но она вечно много болтала и никого не слушала. Когда она разглагольствовала, Сладден у нее за спиной делал нам знаки. Тогда в «Элите» было полным-полно бунтарей. Появились сотни новых клик — всех названий и значков не упомнишь. Значки нацепляли на себя даже уголовники. Однажды Сладден явился со значком, хохоча как безумный. Он отправился с белобрысой на митинг протеста и был выбран в комитет. Он заявил, что мы все должны сделаться бунтарями, так как ныне никто не доверяет провосту Додду и у нас есть реальный шанс овладеть городом. По мне, все это не имело смысла. Видишь ли, я была беременна, а Сладден не подпускал меня близко, так что рассказать ему не было возможности. Когда же я наконец улучила момент, Сладден принял это очень серьезно. Объявил, что рождать на свет детей, прежде чем мир будет спасен путем революции, — это преступление. Он хотел убить нерожденного ребенка, но я не позволила. Дай мне ее, пожалуйста.

Рима вложила ребенка в руки Нэн. Девочка открыла глаза, жалобно пискнула и снова заснула на ее груди. Нэн продолжила:

— Он называл меня эгоисткой и, наверное, был прав. До сих пор никто, кроме Сладдена, не обращал на меня внимания, а теперь и он от меня отвернулся, и мне нужен был кто-то еще, хотя, думая о будущем ребенке, я иной раз ощущала, что схожу с ума или заболеваю. Я чувствовала себя раздавленной под целой кучей женщин, на которой, смеясь, плясал увенчанный короной Сладден. Потом внутри меня начинал двигаться ребенок, и внезапно мне становилось спокойно и радостно. Мне сделалось жалко Сладдена. Я видела его ошалевшим от жадности младенцем, который готов сосать всех вокруг матерей и никогда, никогда не насытится. А тебе, Рима, так не казалось? Рима отозвалась кратко:

— Нет.

— Почему он тебе так нравился?

— Он был умный, забавный и добрый. И единственный здоровый из всей нашей компании.

Ланарк вмешался:

— У него не было болезни, потому что он сам был болезнью. Это был рак, заражавший каждого, кто с ним общался.

Рима фыркнула:

— Ух, ты сам не знаешь, о чем говоришь. Ты нравился Сладдену. Он пытался тебе помочь, но ты не позволил.

Нэн улыбнулась:

— Ты заставила Ланарка ревновать.

— Да, я ревную. Но это не значит, что я не прав.

Рима спросила:

— Как ты сюда попала, Нэнси?

— Однажды у себя на квартире я почувствовала схватки и поняла, что это рождается ребенок. Я попросила квартирохозяина помочь мне, но он испугался и указал на дверь, так что я закрылась у себя в комнате и умудрилась (не помню как) забаррикадироваться тяжелым шкафом. Я едва не умерла. Боль была такая, что я свалилась на пол и не могла пошевелиться. Я была уверена, что ребенок не выжил. Мне казалось, я ничто и никто, ничтожество, которое не ощущает ничего, кроме ужаса, комок грязи, такой же гадкий, как и весь мир. Наверное, я крикнула, что не хочу здесь оставаться, так как рядом, на полу, открылось отверстие.

— Я едва не умер по пути вниз, — содрогнулся Ланарк. — Я знаю военного, который прыгнул туда с пистолетом и получил смертельную рану. Не могу себе представить, как беременная женщина перенесла такое и осталась жива.

— Но в этом не было ничего страшного. Словно прыгаешь в теплую темную воду, где можно дышать. Каждая клеточка во мне чувствовала поддержку. Схватки продолжались, но без боли — как обрывки мелодии, то звякнут, то умолкнут. Дочурка выбралась на свободу, подплыла к моей груди и за нее уцепилась. Нет, ее, наверное, отнесло вниз, потому что я прыгала головой вперед. С меня слетала всякая дрянь и исчезала во тьме. Эта тьма меня любила. И только когда возвратился свет, музыка вновь обернулась болью, и я потеряла сознание. Это происходило давно, и вот я здесь и разговариваю с вами в этой красивой чистой комнате.