Марина Юденич - Дата моей смерти

— А что у тебя случилось? — осторожно спрашивает Муся. Но в голосе ее я отчетливо слышу лукавство, с некоторым даже оттенком тихого ( как и все в Мусе ) внутреннего торжества: ей доподлинно известно что у меня случилось.

Но теперь она торжествует свою маленькую победу. Ибо, отказавшись от ее искренней помощи, я так и не справилась в одиночку со своей бедой, и теперь ищу избавления у каких-то загадочных мастеров, в существование которых еще совсем недавно не очень-то верила. По крайне мере, выражала сомнение в истинности того, о чем полушепотом рассказывала мне Муся. Вот о чем думает сейчас Муся, и мысли ее я различаю так же отчетливо, как ее легкое дыхание в трубке.

— Ничего особенного. Но последнее время мне часто снится Егор, и он какой-то странный… Я бы хотела посоветоваться. А других специалистов по этим вопросам не существует, насколько мне известно.

— Снится? — недоверчиво переспрашивает меня Муся. Впрочем, сомнения ее обоснованы: я тысячу раз жаловалась прежде на то, что Егор никогда не приходит ко мне во сне.

— Да, теперь снится. И я хочу, чтобы кто-ни-будь разъяснил мне, что это означает?

— Ну, хорошо — довольно неуверенно соглашается Муся, — я попытаюсь разыскать адрес одной женщины, мне о ней рассказывали наши пациентки, но это очень серьезно. Надеюсь, ты понимаешь?

— Да, да, понимаю теперь. А когда ты сможешь все узнать?

— Постараюсь сегодня. А, помимо снов, у тебя все в порядке? — голосе Муси снова звучит сомнение. Я быстро анализирую все сказанное ей: не проскочило ли чего лишнего, но быстро убеждаюсь, что — нет, ничего такого, что могло навести Мусю на след моих нынешних приключений, я не произнесла.

Впрочем, интуиция у нее всегда была развита чрезвычайно высоко. Поэтому я отвечаю как можно более спокойно:

— Абсолютно. Так я позвоню тебе в конце дня или, может, после обеда?

— Хорошо. Но если информация будет у меня раньше, я сама тебе позвоню.

Ты ведь будешь дома?

— Конечно — я произношу это быстро и уверенно, чтобы еще раз дать понять Мусе: у меня все по — прежнему.

Впрочем, в этом я вовсе не лгу: идти мне совершенно некуда и потому я, конечно же, останусь дома ждать ее звонка и очередного послания от Егора с указанием, когда состоится наше следующее свидание во всемирной паутине.

Я варю себе кофе на кухне, наслаждаясь тишиной, одиночеством и… ожиданием.

Да, наступили в моей жизни такие удивительные дни, когда состояние ожидания внезапно оказалось приятным.

Природа этого замечательного явления мне понятна: с каждым днем я все более привыкаю к тому, что все мои ожидания неизбежно сбываются, причем в точно назначенное время.

За кофе меня занимает одна лишь, незначительная, по существу, мысль: кто первым свяжется со мной сегодня: Егор или Муся?

Первым оказывается Егор.

Я еще допиваю вторую чашку кофе, когда раздается телефонный звонок. "

Муся" — почти уверена я, поднимая трубку, но в ней звучит незнакомый молодой голос.

— Служба "Alarm servis " городской телефонной сети, сорок восьмая — механически представляется собеседница — вы просили сделать звонок в 11 часов 13 минут за две минуты до 11. 15.

— Спасибо — почти радостно благодарю я сорок восьмую, хотя до сей минуты понятия не имела о службе побудки в системе городской телефонной сети, и уж конечно не делала никаких распоряжений относительно 11 часов 13 минут.

Но теперь, в отличие от первых двух вариантов, мне моментально все становится ясно.

То ли Егор, на сей раз, оказался не очень изобретательным, то ли я начала привыкать к его зашифрованным посланиям, но компьютер, вне всяких сомнений, следовало включить ровно в 11. 15.

В моем распоряжении оставалась только одна минута.

На этот раз ждать пришлось ему, по крайней мере, табло сообщило мне, что в чате уже находится один посетитель.

И зовут его Гор.

— Привет! — сразу же отреагировал он на мое появление, и по тому, как нервно побежали буквы по синей мерцающей поверхности монитора, я поняла, что он чем-то взвинчен. Не раздосадован, и не взволнован, а именно взвинчен.

Было у Егора такое состояние, и, как правило, он впадал в него перед лицом опасности.

— Привет. Ты чем-то встревожен?

— А ты не знаешь, чем?

— Сном?

— Вот именно.

— Но почему?

— А понравиться ли тебе, если ты начнешь разговаривать во сне, а я получу возможность слушать и даже беседовать с тобой. При этом, подчеркиваю, ты совершенно не отдаешь отчета в своих словах и не помнишь их потом?