Алёна Бондарева - Танец Анитры

Так работал бы в музее. Нет, в музее не то, слишком людно. А на работе у Антона благодать. С утра вдвоём, ночью один. Порой, кажется, время замирает. И только там он хозяин. Что, думаешь, псих? Нет, даже близко не попала. Истину, истину, Майя, нужно искать в подобных местах. Сначала понять, что, откуда и куда уходит. А только потом про жизнь рассусоливать. Страшно поначалу, неприятно, но перебороть надо, смирить себя, свыкнуться.

Мы вспомнили про Сашу. Она до сих пор не вернулась. Они с Анной Ильиничной так и не нашли книгу, Сашка задремала на Антоновом диване.

Небо забродило серыми тучами. Хмарь расползлась, затопив вечерний город. Пойманный дождевой сетью мягкий неоновый блеск навесных реклам, проворные автомобили и пёстрый поток разноцветных зонтов, как задыхающиеся мальки, грустно подрагивали в лапах непогоды. Краски сгустились, хмурое потемневшее небо в нескольких местах треснуло молниями. Я стояла на балконе и смотрела, как верхушка Эйфелевой башни медленно плывёт над помрачневшими домами. Сначала мне даже казалось, будто слышу скрип её тяжёлой конструкции, устало качаемой ветром, но потом стена дождя шумно обрушилась на улицы, скрыла все звуки.

Саша сидела в дальнем углу комнаты, с ногами забравшись в кресло.

Под потолком ненадёжно мерцала лампочка, вольфрамовая нить слегка подёргивалась от перепадов электричества, вот-вот обещая погаснуть. Наверное, это световое дрожание и отвлекло Сашку. А может быть, ей просто надоело листать буклет с видами Парижа. Она больше не интересовалась ни величественностью Триумфальной арки, ни утренней красотой Сены, ни уютными ресторанчиками для туристов.

Вдруг пульсирующий огонёк внутри стеклянного конуса дёрнулся и исчез. Сашка вздрогнула, резко вскинула голову.

В небе громыхнуло, тяжело ударив звуковой волной в нашу балконную дверь, и десятки автомобильных сигнализаций внизу, у тротуара, запищали, перебивая друг друга. Я почувствовала Сашину руку, уцепившуюся за подол моего платья. Вторая искала на мокром поручне моё запястье. Нащупав, Саша крепко прижалась ко мне всем телом. Несколько секунд я слушала её учащённое дыхание и бешено стучащее сердце. А потом вдруг раздражённо спросила:

— Ты что, боишься?

Саша неуверенно отстранилась, худенькая, с растрёпанными волосами в темноте она выглядела особенно жалко. Мне стало мерзко от себя она осторожно выпустила мою руку, аккуратно разгладила измятое платье и ответила тихо: «Нет».

— Тогда иди в комнату, а то простынешь.

Она ещё мгновение стояла, накручивая рукав футболки на палец, пока та не впилась в плечо, потом послушно повернулась и закрыла за собой дверь. В небе опять что-то лопнуло, молния вырастила блестящую грибницу.

Мне часто казалось, будто я только и занималась тем, что говорила: «Саша, сделай то, Саша, сделай это, перестань, пожалуйста, ты же знаешь: нужно поступать так, а не иначе». Конечно, я раздражалась, если она не слушалась. Порой хотелось закричать, чтобы она прекратила свои дурацкие выходки, но всякий раз я вспоминала, что могла испугать её, спровоцировав очередной приступ катаплексии. Она продолжала по-своему, я злилась ещё больше, только уже на себя.

В тот день Саша опять устроила чёрт знает что. Мы пришли после балета домой, Она сказала, что очень устала, аккуратно повесила одежду на стул и легла спать. Я поплелась в магазин за яблоками. Ходила не больше сорока минут, вернулась, дверь закрыта на нижний замок, и дома тишина. Сначала решила, что Сашка играет. Она ведь часто придумывала новое.

Однажды после фильма про Чука и Гека спряталась в шкафу и уснула, мы с Антоном нашли её и переложили в постель, Саша, когда встала, очень удивилась. Потому в этот раз я заглянула и в шкаф, и под кровать, даже пошарила рукой на антресолях, мало ли, что ей взбрело в голову. Но было ясно: дома никого нет.

Анна Ильинична сказала, что Антон ещё не вернулся с работы, а ей сегодня нездоровится, и Сашка к ним не заходила.

Вот тогда-то я испугалась. Сразу представила, как она свалилась в какую-нибудь канаву или траншею, ведь дети всегда находят самые «удачные» места для падений.

Понеслась вниз, к подъезду, расспросила соседок, но никто Сашу не видел—выползли гулять только что. Я не придумала ничего лучше, как обойти все квартиры. На мои звонки раздавались недоуменные отказы: нет, мы не видели вашу девочку, не заходила, не была. Как так, ушёл ребёнок, а никто не знает. Я позвонила в милицию, но там грубый молодцеватый голос хамовато посмеялся надо мной. Мол, шутите, мамаша, что мы вам тут, няньки, к подружке, поди, пошла. А вот если через двое суток не вернётся, то, конечно, тогда милости просим писать заявление.