Пол Теру - Коулун Тонг

— Мне нужно с вами поговорить.

По-видимому, это заявление ошарашило Хуна. Такого он не ждал. Чеп и сам отлично знал, что к этим так просто не заходят. Для гонконгских китайцев не было угрозы страшнее, чем внезапный стук в дверь. Да и для гонконгских англичан — тоже. Без приглашения в гости заваливаются одни американцы. Но другого способа ответить на вопрос Мэйпин у Чепа не было.

— В данный момент я очень занят, — продолжал Хун. Чем занят-то? Детские передачи смотрит? Газету читает? — Можно где-нибудь встретиться.

— А здесь чем плохо?

— Я не принимаю гостей дома.

— На прошлой неделе вы меня приняли, — возразил Чеп. Он явственно это помнил, поскольку тогда сам подивился, что китаец вдруг пригласил его к себе.

— Я имею в виду, по деловым вопросам.

— У меня вопрос не деловой, — заявил Чеп, не давая Хуну пощады, надвигаясь на китайца, который словно бы застрял между косяком и приоткрытой дверью. — Мы должны поговорить как мужчина с мужчиной.

С почти беззвучным вздохом Хун произнес:

— Ну хорошо, вернитесь через час.

И вновь — «Юнион Джек» над крышами; штабель клеток, в которых с жердочки на жердочку перелетают взбудораженно щебечущие птицы; безвкусная кумирня со статуей обезумевшей краснолицей богини-демоницы и гирляндой ярмарочных лампочек — это в магазине засахаренных фруктов, где продавец орал на кого-то по сотовому телефону; визг обреченных поросят из кузова проезжающего мимо грузовика; семейство, расположившееся для обильной трапезы посреди сварочной мастерской, белоснежная скатерть наброшена прямо на отрезной станок; огромные сверкающие пассажирские лайнеры, пролетающие на бреющем в сторону Кай Така (казалось, воздушный коридор раскинулся над всем Коулуном), — вот на что Чеп убил час ожидания.

Вернувшись, Чеп нашел Хуна преобразившимся; китаец выглядел надменным, почти неприступным в костюме цвета дыни с лейблом «Пьер Карден» на рукаве. Теперь визит мог иметь только формальный характер. В знак официальности встречи Чеп, предугадавший такой оборот событий, принес под мышкой ярко-красную коробку с фунтом засахаренных фруктов. Входя, он вручил ее Хуну, точно пропуск, дающий право присутствовать, например, на унылой маловажной церемонии в зарубежном государстве.

И не в каком-то абстрактном государстве, а в Китае. Войдя в комнату, переступив порог, Чеп ощутил, что пересек границу. Обстановка, насколько Чеп успел заметить, моментально оглядевшись по сторонам, значительных изменений не претерпела: все тот же китайский неуют. Хун подталкивал его к креслу, как в тюремный карцер, но Чеп прошел к окну и вновь увидел позади мигающего огнями маяка Белиши [19] Маяк Белиши — дорожный знак — желтый мигающий шар на полосатом столбе. Показывает место перехода через улицу. на перекрестке здание «Империал стичинг» — окна верхних этажей: дирекции с комнатой мисс Лю и закутком Лили, закройного цеха, бывшего отделочного цеха, кабинета мистера Чака с опущенными жалюзи.

Обернувшись, чтобы улыбнуться Хуну — усмехнуться над неудачной попыткой китайца загнать его в кресло, — он осознал, что в комнате что-то изменилось, но что?

— Прошу вас. — Мистер Хун пихнул кресло в его сторону.

Усевшись, Чеп еще острее почувствовал: что-то не так. Из той части комнаты, которую он видит боковым зрением, что-то исчезло.

— Чаю, — произнес Хун. То был приказ. Хун улыбнулся. Отошел, шагая по сверкающему полу — по лаковому паркету, прямо-таки горящему на полуденном солнце.

Где же белый мохнатый ковер, которым был застлан пол?

— Обратите внимание листья плоские, — говорил мистер Хун; моментально вернувшись, он тут же пустился объяснять, что это самый редкий сорт китайского чая, особенно эта партия, она собрана с лучших кустов на склоне одной-единственной горы под Ханчжоу, непременно в месяц, предшествующий празднику Цин Мин.

— Прелестно, — заметил Чеп, нарочно подражая матери. — Тысяча благодарностей.

— «Лун-цин», — сообщил Хун название чая.

Придерживая костлявым пальцем крышку чайника, он разлил чай по чашкам; хотя ноготь походил на желтый коготь, сам палец был бел, как фаянс.

— Колодец Драконов, — пояснил Хун.

— Верно сказано, — буркнул Чеп.

— Вам это ничего не напоминает?

— Для меня это все китайская грамота, — возразил Чеп.

— О да, — продолжал Хун. — Дракон на мандаринском «лун», а на кантонском «лунь».

— А, это я, кажется, знаю.

— «Коулун». Девять Драконов.