Татьяна Брукс - Душа

Позже, когда они лежали, обнявшись, обессиленные любовью, Богдану очень хотелось спросить, почему она сделала это, почему сегодня, но он не мог себя заставить.

— Видишь это колечко, — вдруг произнесла Надя.

— Да, я помню, это тебе подарила Наташа. Перед тем как…

— Да, перед тем как умереть. «Если ты прожил свою минуту, час или день в горе и слезах, он навсегда останется в твоей жизни как минута, час или день горя и слёз», — так она сказала мне… Я хочу, чтобы каждый день, час и минута в моей жизни отныне были счастливыми и радостными. Хватит слёз. Хватит горя. Хочу быть счастливой. Несмотря ни на что. А особенно я хочу запомнить этот вечер и эту минуту как одну из самых радостных в моей жизни. А ты? Ты что хочешь?

Богдан не нашёлся, что ответить на это. Ему вдруг стало страшно. Надя прочитала его мысли? Откуда в ней вдруг такая мудрость? Уж не надумала ли она использовать в своих интересах его доброе к ней отношение? Почему сейчас? Да ещё и вот так, сама?

— Когда-то же надо начинать, правда? — опять произнесла девушка, напугав его ещё больше.

Вскоре молодой юрист Богдан Доля уехал служить следователем районной прокуратуры в город Тарасов. Это был небольшой городок, с населением в двести тысяч. Типичное для начала восьмидесятых годов здание исполкома в центре города. Клуб-кинотеатр. Аллея Славы с памятником неизвестному солдату.

Молодой следователь чувствовал себя значимым и очень важным. Он всячески пытался подавить в себе это чувство гордости собой: он такой умный, имеющий красный диплом юриста в кармане, будет давать указания и принимать решения. Но у него получалось плохо. Главный следователь Иван Иванович Котило, которого все называли не иначе, как Ван Ваныч, под чьим руководством Богдану предстояло работать, был человеком пожилым и не очень здоровым. Богдан считал его «прошлым веком» и не ожидал услышать ничего нового и интересного. Он пообещал себе, что постарается терпеливо выслушивать нравоучения пожилого следователя из уважения к его годам, но всегда будет отстаивать свою точку зрения. Ван Ваныч радушно встретил «молодую смену», усмехнулся в усы, которые закрывали его разорванную и заново сшитую верхнюю губу и, немного шепелявя, спросил:

— Уштроился?

— Устроился. Спасибо.

— Хорошо. Кхе-кхе-кхе… Ну, вот тебе дела. Читай. Будут вопросы, шпрашивай. А я «на ковёр», — и уехал.

С энтузиазмом, свойственным только щенкам и молодым специалистам, Богдан углубился в чтение дел. Он ожидал увидеть простые бытовые дела (какие ещё могут быть в таком маленьком, Богом забытом селении), но, потратив на изучение этих «простых» дел три полных рабочих дня, понял, что ничего не понял. На первый взгляд дела действительно выглядели простыми. Но почему тогда был выпущен из следственного изолятора Копытин Илья Кузьмич пятидесяти двух лет, против которого все улики, свидетельствующие о том, что это он убил свою супругу Копытину Нину Сергеевну. Вот так, взял и зарезал «по пьяни». Да ещё и не один раз пырнул женщину ножом, а трижды, чтобы удостовериться, что наверняка. Копытин, правда, не помнит ничего, но на ноже его отпечатки. В ходе следствия выяснилось: он знал, что жена «бегает налево» к молодому любовнику Петру. Соседи слышали, как супруги ругались, что Копятин думает по поводу её измен и что собирается делать по этому поводу. И вообще его нашли пьяным в стельку с этим самым ножом в руке.

Или наоборот. Почему был взят под стражу за изнасилование двенадцатилетней Веры Марушиной её отец Марушин Игорь Веньяминович, а не отчим, с которым живёт Верочкина мама? Богдан бы в первую очередь подозревал его. Верочка, правда, сама ничего не говорит. Молчит и плачет, плачет и молчит. Но она, конечно же, жалеет маму и поэтому ничего рассказывать не хочет. Разве родной отец может сотворить такое со своей дочерью?

Единственное дело, с которым молодой следователь разобрался без проблем и дополнительных вопросов, было дело об ограблении продовольственного магазина, где были задержаны трое пьяных подростков на месте преступления. Их поместили в вытрезвитель, а наутро, протрезвев, они сознались во всём сами. Дело передано в суд. Но даже в этом деле у Богдана возник вопрос. Почему преступников отпустили до суда по домам, взяв при этом только подписку о невыезде без залога?

«Ну и накуролесили», — подумал он. Но что-то внутри ему подсказывало, что не может быть такого, чтобы умудрённый опытом следователь ошибался в каждом деле. Вот мозги вроде всё по полочкам разложили, а душа подсказывает, что не зря выпустили, не зря посадили…