Нова Рен Сума - Стены вокруг нас

Как это понимать? Ее перевели в библиотеку? Во мне забурлила ярость. Но когда я увидела беспечную улыбку и сияющие глаза Ори, кулаки разжались сами собой.

– Она твоя, – объявила Ори, остановившись в дверях камеры. – Я поговорила с Пичес и охранниками. Тебе вернули книжки.

Разве такое возможно? Однако деревянная тележка, полная книг, вновь в моих руках. «Книжный вор» [19], «Дающий» [20], «Цветы на чердаке» и продолжение – «Лепестки на ветру» [21]. Все книжки стояли вперемешку, но я решила, что расставлю их по алфавиту попозже. Вудсон [22], Этвуд [23], де ла Пенья [24], Кристи [25], Альенде [26], Гейман [27], Майерс [28], Зарр [29]. Появился наконец и третий том «Заколдованных» [30], который многие из нас так долго ждали.

Вот теперь я по-настоящему обрадовалась. Такой реакции напрасно ждали чиновники, сообщившие о том, что скоро меня освободят. Тогда я ничего не ощутила, зато сейчас меня распирало от счастья.

Я посмотрела на Ори.

– Как…

Ее глаза загадочно сверкнули.

– Как тебе удалось?..

Она покачала головой.

Надо было сказать ей, но я не нашла слов, чтобы объяснить, что тележка с книгами уже ничего не значит. Когда наступит сентябрь, ее перепоручат кому-нибудь другому. Стоило подумать об этом, как внутри шевельнулось предчувствие, которое я тщетно пыталась забыть. По телу поползли мурашки. Вот она, загадка подсознания.

Сентябрь никогда не наступит.

Никто из нас его не увидит.

Я навалилась всем весом на тележку, и минутное затмение прошло.

Ори подмигнула и ушла, сказав, что ей пора идти в сад, ведь настало время общественно полезного труда, а еще пробормотала, что Пичес о чем-то ее попросила.

Я не стала забивать себе этим голову, ведь со мной была тележка.

Ори помогала не только мне. Тем августом многие из нас испытали на себе ее доброту. Стоило ей услышать, что что-то пошло не так, она тут же мчалась все исправлять. Отыскала потерянную тапочку, и хозяйке не пришлось идти к охранникам с просьбой выдать новую пару. Отдала свою порцию шоколадного пудинга девушке, лишенной в наказание десерта. Постоянно вмешивалась в ссоры, пока задиры не опускали кулаки и не расходились, смеясь. Конечно, она была одной из нас. Но этого мало. Она была лучшей.

О ней начали говорить. Я делила с ней камеру, поэтому меня часто звали, чтобы обсудить ее.

– Думаете, она правда убила тех двоих? – спросила Мирабель, которая налево и направо заявляла о том, что не виновата (опасное вождение; наезд на ребенка), хотя все мы знали, что ребенок погиб из-за нее.

– Понятия не имею, – ответила Шери. – А ты как считаешь?

Мирабель пожала плечами, и тут все девочки из второго корпуса перевели взгляд на меня.

Я открыла было рот, но кто-то перебил.

– Судьи ни в чем не разбираются, сами знаете!

– Да-да, точно! Не слышат и не видят ни черта! Меня судил идиот с дипломчиком.

– Они только по внешности решают. Десять секунд – и готово. Бедная, темнокожая, говоришь с акцентом… Еще юбка, может, слишком короткая. Или нос кривой – прости, Шери. Да им что угодно может не понравиться! Например, что жвачку жуешь. Или дышишь не так. А то и вообще все сразу. Если семья не пришла, считай, кранты. Закроют в тюрячку, и до свиданья.

Нам очень нравилось раздувать предубеждения судей до слоновьих размеров. Мы свято верили, что так и есть. К тому же некоторые из нас видели фотографии тех девушек, которых якобы убила Ори, – хорошо одетые, симпатичные. Мы знали: это имело значение.

– Но ведь у нее был нож…

– Да, канцелярский.

Серьезный аргумент. И все же.

– Ее поймали прямо с ножом в руке. Я в новостях видела, когда на пост охраны заходила.

– Подумаешь, взяла зачем-то.

– Ага, коробку открыть.

– Может, она с ним везде ходила.

– У меня двоюродного брата посадили, потому что пистолет в багажнике нашли. А брат понятия не имел, что там лежит. Подкинули!

– А моего отца раз задержали, потому что он, видите ли, похож на какого-то бандита. Правда, потом признали, что ошиблись. Бывает и такое.

– Не говори! Мою подружку Надю из Пикскилла на десять лет в Райкерс [31]упекли, мол, она на кухне наркоту готовила, а это мамочкин приятель развлекался.

Нам очень нравилось поминать ошибки правосудия, обнажать недостатки системы и обсуждать, как несправедливо обошлись с нами и с нашими родственниками и друзьями, сетовать на то, как страшно облажались судьи. Нам рассказывали сказки, что перед судом все равны, но мы-то знали, как обстоит дело. Стоило разуть глаза и осмотреться.