Нова Рен Сума - Стены вокруг нас

– Добрый день, мисс Смит! – сказала Кругленькая. – Спасибо, что пришли, – добавила она, словно у меня был выбор.

Они велели Сантосуссо выйти. Он заявил, что ждет за дверью, – уж не знаю, кого он хотел подбодрить, меня или чиновников, которым предстояло остаться со мной наедине.

Дверь закрылась. Мои руки покоились на столе – пластиковые неподвижные руки манекена со слипшимися пальцами.

И тогда они сообщили мне новость.

Я не поняла до конца, я ведь не изучала законодательство, как Пичес, на тот случай, если по ее делу вдруг назначат повторное разбирательство, тогда бы она встала и выступила в свою защиту сама.

Суть в том, что пока я отбывала свой срок, снаружи что-то произошло. «Смягчение сердца». Явно не юридический термин, однако тощая тетка выразилась именно так.

До нынешнего момента мне ничего не говорили. Ни писем от адвоката, ни визитов, ни лишних денег, зачисленных на мой счет в столовке, а то бы я шоколадных батончиков накупила. Тем не менее мама боролась за меня, сказал Викинг, и склонился вперед, так что мог бы накрыть мои руки своей, но не накрыл.

Нет, невиновной меня не признали. Это значило бы, что машина правосудия дала сбой и допустила чудовищную ошибку, а признать ошибку для законников немыслимо.

Вместо этого они сказали, что для своего юного возраста я отсидела уже достаточно. Затем меня долго мучили рассуждениями, много ли я понимала в том возрасте, о случайности, имевшей место и повлекшей за собой преступление, об импульсивности, ставшей тому причиной, они даже договорились до того, можно ли вообще назвать произошедшее преступлением.

То есть, когда я подобралась к мотору грузовика отчима и перерезала топливопровод, откуда мне было знать, что случится утечка бензина и грузовик взорвется, как ящик с петардами. Мне ведь было всего тринадцать – совсем ребенок.

Свидетелей тому, что я изучала схемы двигателя, которые он аккуратно хранил на полке в гараже, не нашлось. Отчим никого не пускал в свой гараж, и никто не видел, как однажды после ужина, не включая свет, я проскользнула туда, пока он задерживался на работе. Это все чистые домыслы, их не докажешь. И никаких следов разлитого бензина на коврике для ног, а проверить – не проверишь, от машины почти ничего не осталось, как и от водителя. Пришлось обратиться к записям дантиста, чтобы идентифицировать останки.

В преступлениях такого рода точно все не установишь, это вам не зарезать кого-нибудь. Вот если зарезать, тогда остается оружие, отпечатки пальцев, а то и следы крови жертвы на одежде убийцы. (В своем дневнике я размышляла над возможностью его зарезать, но чиновники не принесли с собой дневник, который в полиции сочли доказательством. И я не стала напоминать о тонкой тетрадке, которую хранила в щели между стеной и спинкой кровати. Приведенный в нем список подтверждал злой умысел, доказывал намерение.)

Немыслимо, что меня посадили в тюрьму из-за несчастного случая на дороге, в котором пострадал один человек. Тем более, когда это произошло, я вообще была дома – заболела и не пошла в школу.

Но еще более немыслимо то, что мама передумала.

Та самая женщина, которая за все эти годы не сказала мне ни единого слова, ни разу не приехала навестить, ни разу не сняла трубку, так что я перестала звонить, ни разу не ответила на письмо, так что писать я тоже перестала. Та самая женщина. Моя мать.

– Все понятно, мисс Смит? – спросила Круглая. – Документы по вашему освобождению готовятся. Точную дату назвать не можем, но в сентябре вас отпустят.

Нет, ничего мне не понятно.

– Мисс Смит, – вмешалась тощая, – вам можно говорить. Если хотите спросить что-то, спрашивайте.

– Она знает? – прохрипела я.

– Она – это кто?

Тощая уткнула нос в бумажки, Круглая растерянно заморгала, а Викинг удивленно вскинул голову.

– Сестра. Младшая. По матери. Перл. Ей в этом году десять лет исполнилось.

– Об этом нам неизвестно, – ответил мне женский голос.

Когда я в последний раз видела Перл, ей было всего семь. В руках у нее была коробка для ланча с нарисованной русалочкой, блестящие лаковые туфельки на ногах. Ее отец сгорел заживо в той машине, а старшая сестра исчезла вскоре после этого. Ей рассказали, что произошло? Она знает, почему меня увезли? Неужели кто-то нашел в себе силы сесть рядом и все объяснить?

В то утро малышка Перл вышла из кухни, размахивая коробкой с Русалочкой. Я лежала в гостиной на диване, укутавшись в зеленый плед, с мокрым полотенцем на голове – притворялась больной, чтобы пропустить школу. Она кинулась ко мне – туфельки процокали по полу, пока звук не поглотил ковер. Перл поставила коробку с ланчем на пол и положила ручонку мне на лоб – воплощенная серьезность.