Педро Сарралуки - Для любовников и воров

– Она много путешествовала, у нее были любовники, которых она оставляла с легкостью, без сожаления. Она жила в мансарде в Париже, в какой-то коста-риканской деревушке, в публичном доме в Севилье, в лагере миссионеров в центре Африки и в квартире на Пятой авеню. Кого она только не знала! Она в буквальном смысле пропустила через себя весь мир.

Фабио сделал паузу, чтобы положить в рот кусочек барашка. Он проглотил его, почти не прожевав. Полин смотрела на него как завороженная, не отрывая глаз и приоткрыв рот. Пако, все это время с жадностью поглощавший барашка, поднял свой бокал вина.

– Мануэла – это я! – воскликнул он своим хриплым голосом. – Выпьем за свободу. Все. И ты тоже, Долорес.

Зазвенели бокалы. На несколько мгновений наступило молчание, пока все пили.

– А теперь, – заключил издатель, – добавим драматизма.

Исабель Тогорес сдержанно засмеялась. Она ласково и дружески похлопала издателя по спине.

– Вижу, ты хорошо меня знаешь, – добродушно сказал Фабио. – Однажды Мануэла поняла, что потеряла себя. Свобода – слишком необъятное пространство, как огромная и бесплодная пустыня. Мануэла поняла, что все это время чего-то искала. Она не знала, чего именно искала, но ее все больше и больше охватывало отчаяние, как будто силы, обретенные ею после бегства, стали постепенно угасать. Она стала чувствовать себя чужой повсюду. Ей стало противно разговаривать с незнакомцами, а тем более обнимать их. В это время она жила в Берлине. Стену разрушили, и жизнь в городе бурлила. Охваченная непонятной злобой, Мануэла стала искать одиночества в самых людных местах. Она становилась все более мрачной и нелюдимой. Однажды ночью в одном злачном месте – грязном, расположенном в подвале баре – она познакомилась с молодым поэтом. Сначала она хотела отделаться от него – провести с ним ночь и распрощаться. Но он был так целомудрен, с такой страстью отдавался этому абсурдному роману, что Мануэла стала чувствовать через этого человека. Он давал ей силы, уже не рождавшиеся в ней самой. В конце концов он стал частью Мануэлы – ее волей, жаждой, заставлявшей ее жить.

– Везет же некоторым, – прокомментировала Исабель тихим голосом.

– Все это вспоминает Мануэла, опершись на стену и наблюдая за пишущим поэтом. Она подходит к нему, бросает сигарету в камин и садится на корточки. «Ради тебя я готова на все», – говорит она ему. Он молча кивает, затем поворачивается к ней и смотрит на нее с раздражением. Мануэла мешает ему писать, из-за нее он не сможет закончить книгу, обещанную издателю. Он не знает, что этот издатель согласился, чтобы Мануэла заплатила за публикацию первого его произведения – книжонки под названием «Лед внутри». Он не подозревает, что у него нет таланта. Мануэле известно, что он встречается тайком с развратной девицей, пишущей любовные романы. Она выследила их. Они пьют кофе, шепча друг другу на ухо всякие непристойности. Потом они уединяются в какой-нибудь комнатушке, чтобы заняться извращенным сексом. Мануэла знает об этом, но ей все равно. Она понимает, что не может ничего изменить. Она дошла до точки. Ей незачем больше жить. Мануэла вырывает из рук поэта блокнот, где он упорно пишет свои жалкие стихи. Он смотрит на нее с раздражением. «Пойдем, – говорит ему Мануэла. – Я отдала тебе все. Сегодня я прошу у тебя лишь несколько минут». Она тащит его к кровати и спускает с него брюки. Он не испытывает к ней желания. Мануэла представляет себе, как та девица своим чувственным ртом удовлетворяет его. Она падает на спину и раздвигает ноги, отдаваясь в последний раз. Она берет руки поэта и кладет их на свою шею. «Сжимай, – говорит она ему, – сжимай изо всех сил». Он неохотно повинуется. Мануэла улыбается. Уже нет бриллиантовых колье, которыми можно заплатить за бегство, нет моторок, готовых отвезти ее на край света. Она хочет уйти по единственной оставшейся ей дороге. Любая другая привела бы ее обратно. Пальцы поэта дрожат. Он боится. Мануэла кладет свои руки поверх его. «Продолжай. Никто не знает, что ты здесь». Его пальцы с силой сжимают ее шею. Делая это, он чувствует отвращение, презрение и досаду. Рот Мануэлы приоткрылся, по ее телу пробегает судорога. Он вздрагивает, как дерево под ударом топора, и входит в нее. Он так внезапно захотел ее, что его член болит, как будто его укусили. Уже давно поэт не занимался с Мануэлой любовью. Для нее, как и для всех нас, смерть была единственным способом сохранить свободу и избавиться навсегда от бремени желания. Человек свободен только тогда, когда он один, и один – только тогда, когда мертв.