Лао Шэ - Под пурпурными стягами

Обласканный хозяином, Глазастый находился на вершине блаженства. В ногах его появилась приятная слабость, и ему даже показалось, будто они плохо его держат.

Зрелая пора осени. Воздух чист. Пекинское небо по-особенному прозрачно и светло. К одиннадцати часам утренний туман рассеялся, и солнце послало на землю яркие лучи. От их тепла людям приятно, как приятен сердцу легкий ветерок, набежавший откуда-то с северо-запада.

Единственная беда — пекинская улица, которая в ту пору находилась в плачевном состоянии. Проезжая часть ее очень высокая, а в некоторых местах даже на несколько чи выше тротуара. Из-за этого по краям дороги в разных местах появились канавы, наполненные зловонной жижей. Если на дороге случайно перевертывалась повозка, пассажиры, оказавшись в глубокой яме, получали серьезные увечья. Проезжая часть довольно ровная, хотя над ней постоянно вьется облако пыли, так как улицы в ту пору поливались, лишь когда по ним ехал император. В эти торжественные моменты они на какое-то время становились чистыми, но спустя три-четыре часа все принимало прежний вид.

Экипаж, нанятый Глазастым, имел вполне приличный вид. Глазастый заранее заказал его на тележном дворе из опасения, что, когда надо, приличной повозки нигде не найдешь. Держа в руках дорогое издание Библии, он предложил пастору сесть в экипаж. Ньюшэн попытался было усесться с краю.

— Господин пастор! Прошу внутрь! Вам не положено здесь — неприлично! Здесь место сопровождающего! — Голос Глазастого звучал умоляюще.

Пастор полез внутрь экипажа, а Глазастый, изогнувшись, взгромоздился на края повозки. Глазастый упивался своим счастьем. Еще бы! Исполнилась его заветная мечта, он сопровождает иностранного человека!

Повозка тронулась с места, а вместе с ней из груди пастора вырвался стон: его голова наткнулась на что-то твердое. Оказалось, что, когда господин До накануне выбирал экипаж, он не заметил, что мул хромает на одну ногу. Сейчас животное двигалось с большим трудом, и от каждого его шага пастора качало из стороны в сторону. Ньюшэн никак не мог сохранить равновесие, а его голова то и дело натыкалась на стенки повозки.

— Ничего! Ничего! — успокоил его возница, осклабясь в улыбке. — Вы только сядьте покрепче! Сейчас выберемся на дорогу, и все будет в порядке!.. Вы не смотрите, что мул немного хромает. Он способен пройти несколько десятков ли — и хоть бы что! Чем дальше, чем шибче идет!

Ньюшэн ощупывал голову. Глазастый молчал, наклонившись внутрь повозки. Но вот наконец и проезжая часть. Пастор попытался поудобнее расположить ноги, для чего сначала их скрючил, опираясь в то же время одной рукой на сиденье. Другой рукой он прикрывал свою голову. Некоторое время он пытался сохранить эту позу, после чего вытянул одну ногу вперед. В это время мулу вдруг ни с того ни с сего понадобилось двинуться к краю дороги. Ноги у пастора непроизвольно вытянулись. Глазастый До в это время с довольным видом придерживал рукой чиновничью шляпу, чтобы все прохожие смогли увидеть его нарядный вид. И вдруг… Глазастый почувствовал страшный удар в поясницу: будто его стукнули кувалдой или даже стрельнули снарядом. Как говорится, все произошло быстрее, чем в рассказе. Не успев закричать, он взлетел в воздух и шлеп! — оказался в канаве с вонючей жижей. Вылетая из экипажа, он попытался было зацепиться, чтобы ослабить тем самым результат катастрофы, но безуспешно. Он угодил в самое глубокое место.

— Помогите! — раздался жалобный крик.

Несколько прохожих принялись его вытаскивать, но, заметив в повозке иностранца, который к этому времени постарался занять освободившееся в экипаже место, бросили Глазастого на произвол судьбы, не желая помогать пасторскому холую. Пастор крикнул вознице ехать вперед. Глазастый, оставшийся без помощи, принялся выкарабкиваться сам. С грехом пополам он выбрался из канавы. Весь облепленный смрадной глиной, чертыхаясь, он побрел обратно, держа в руках чиновничью шляпу.

Возле ворот особняка Дин Лу выстроилось несколько нарядных экипажей, запряженных статными мулами. Вообще говоря, господин Дин Лу, как задумал заранее, решил принять гостя не здесь, а возле черного хода, чтобы сбить с иностранца спесь и поднять свое собственное достоинство. Однако его прислуга упросила хозяина показать им заморского попа, хотя бы в щелочку в воротах. Слово «пастор» простым слугам было непонятно и в их представлении никак не вязалось с верой, поэтому они придумали для простоты «заморского попа», что очень развеселило хозяина и заставило его принять гостя у парадных ворот. Понятно, что для заморского церковника это большая честь, но зато дворня может вдосталь поглазеть на иностранца, как на диковинную обезьяну. А коли так, значит, издержки и приобретения вроде как бы уравновесились. Просто великолепно!