Эдуард Овечкин - Акулы из стали

– Слушай, Эдик! Так это же не считается, что меня подъебнули!

«Блядь, – думаешь ты, – о чём он вообще говорит?»

– Я же думал, что мне Дима приятного аппетита желает, и поэтому так ответил!

Так часа два же уже прошло! Даже Дима уже забыл, что он так шутил над Пашей!

– Понимаешь, Паша, так шутка на том и основана, что ты именно так и подумаешь, а человек вроде как совсем и не это хотел сказать, но просто ты его не дослушал, а перебил.

– Так я его не перебивал! Он же замолчал!

– Как бы перебил, Паша, как бы.

– Так а шутка-то тогда в чём?

– Это шутка, Паша, как её можно объяснить?

– Нет, ну я хочу понять!

– Ой, Паша, мне пора, а то я на пару опоздаю!

Или этот прикол с пальцем, который якобы в жопу засовывают. Ну, когда человеку завязывают глаза, просят напрячь указательный палец и засовывают его в локтевой сгиб товарища, а потом развязывают глаза, и другой товарищ, который стоит спиной, натягивает штаны на свою жопу. Ну да, это тупо, но довольно весело со стороны смотреть на реакцию людей. По-разному люди реагировали, даже драться лезли, но только один Паша гордо кричал: «А я не напрягал палец! А я палец не напрягал!» – как будто именно это здесь всё и решало.

И, конечно, вот такого вот Пашу Космос не мог отпустить из своих объятий. Космос поджидал его в виде девушки, которая стояла на пирсе перед катером и раздавала листовки примерно следующего содержания: «Космос окружает вас! Вы ничего не знаете о Космосе! Космос – это энергия! Всего лишь два дня! На семинарах московского профессора мы научим вас пользоваться космической энергией и достичь небывалых вершин в своём развитии! Ваша жизнь станет подчиняться вам! И всё это довольно недорого!»

У девушки было две руки, две ноги и одна голова, то есть для курсанта второго курса военно-морского училища она уже была симпатичной, и поэтому, когда Паша задержался возле неё в то время, как мы дружным стадом заполняли катер, мы даже обрадовались, подумав, что он наконец-то себе девушку нашёл! Но потом, когда катер так и ушёл, не дождавшись Пашу, мы смотрели, как они стоят на пирсе, и девушка машет руками, всё время тыча пальцем в небо, а Паша завороженно слушает её, открыв рот, Вова сказал:

– Морковь-два.

– Морковь возвращается! – добавил кто-то.

Ну сказали и сказали, но на самом деле мы не оценили, насколько Космос опаснее моркови!

– Ребята! Вот вы же ничего не знаете! Мы же все из Космоса энергией питаемся! – увлечённо пытался рассказать потом кому-нибудь Паша.

– Да ладно? А мы думали, что прямо в космосе и живём!

– Это не тот космос! Учёные вас обманывают! Настоящий космос – это энергия! А мы – его дети! Вы не умеете питаться его энергией и заряжаться, а я уже почти научился! Скоро даже смогу материализовывать свои желания!

– А пиво и девок сможешь?

– Да что вы всё о низменном! Это же Космос!

– Так, Паша, иди отсюда.

Сначала сеансы поглощения энергии из космоса были редкими и не обращали на себя внимания. Ну зависает Паша иногда и зависает себе. Его и так-то сложно было понять, а тут и подавно. Для связи с Космосом Паша использовал какие-нибудь подручные предметы, например кусочек фольги, который он носил под пилоткой, или деревья, так как его уровень владения космической энергией был ещё невелик и без антенны обойтись он пока не мог. Сначала мы подкалывали его, спрашивая, скоро ли ему выдадут световой меч и какого он будет цвета, но это быстро наскучило – Паша всё принимал с невыносимой серьёзностью. Потом дело ухудшилось. Сеансы связи, график которых просчитать было невозможно, начали происходить в абсолютно спонтанных местах: на камбузе, на занятиях и даже во время несения караула. От караулов Пашу отстранили на всякий случай. Он нахватал кучу двоек, так как закостенелые мозги преподавателей сопротивления материалов или теоретической механики не могли понять того, что курсант не может сейчас отвечать, потому что у него сеанс связи с Космосом. Но случай, который положил конец космической эпопее, произошёл с тополями.

Тополя росли у нас в рядок перед общежитием факультета. Им было наверняка не менее ста лет, они были стройными, как свечи, красавцами с толстыми, гладкими стволами, которые обхватить можно было только вдвоём. Тополя любили все. Несмотря на всю отчаянность и тягу к прекрасному в военно-морских душах, ни одного сердца или слова на букву «хэ» не было вырезано на коре этих исполинов. Именно перед ними мы и строились каждое утро на зарядку в трусах и прогарах. Не, иногда, конечно, разрешали надевать и тельняшки и уж совсем редко – штаны, в основном форма одежды была неизменна – трусы и прогары. Ну конечно, мы не любили по утрам бегать на зарядку, а, как и любые нормальные люди, по утрам мы любили спать, но нас об этом как-то забывали спрашивать. Поэтому каждое утро дежурный по факультету строил по очереди пять рот и отправлял их на пробежку, приняв доклады о том, что все на месте и никто не сидит в роте за батареей или в сушилке под шинелями. Так было и в этот раз – дежурный посчитал нас и, отправив в путь, пошёл к себе в рубку, покуривая папироску и медленно поднимаясь по ступеням к широким стеклянным дверям. И, конечно же, он шёл и любовался отражением тополей в стекле.