Серж Жонкур - Опасная связь

– Слушай, а кроме этого он чист? Может, все-таки рыльце в пушку?

– Что ты под этим понимаешь?

– У него не было… каких-нибудь прихотей, ну, карты там, выпивка, наркота? В конце концов, если он забавляется, стараясь прижать нас, у нас в ответ тоже, может, найдется, чем его прижать…

– Нет, Людовик, давай перестанем нагнетать напряжение, я не хочу втягиваться в эту игру…

– Но мы уже в этой игре, Аврора, мы в нее втянуты даже по самые уши. Если ты мне дашь хоть что-нибудь, чтобы его прищучить, клянусь тебе, я не упущу этой возможности.

– Нет, Людовик, мы возьмемся за это иначе.

Аврора открыла дверцу и вышла из машины. Людовик двинулся следом. Перед домом она достала из сумочки тяжелую связку ключей, самым большим открыла дверь. Потом, войдя в вестибюль, набрала код, но сигнализация была явно отключена. Людовик наблюдал за ней без единого слова. Они прошли через весь первый этаж, вплоть до демонстрационного зала, находившегося справа. Зал был большой, со стойками, на которых висела одежда как в витрине, кругом зеркала. Полдюжины старинных кресел были обтянуты безупречно-белой кожей. Вдруг Аврора засуетилась, стала совсем другой. Эта метаморфоза произошла у него на глазах. Она скинула с себя резиновые сапоги, старый ужасный свитер и рубашку. Раздевшись, схватила несколько платьев, сначала примерила черное, потом выбрала совсем другое, тоже черное, но более короткое. Людовик в своих по-прежнему наполовину мокрых куртке и свитере не осмеливался куда-либо присесть в этом помещении, где все было таким марким. Панели и стены тут были белыми, потолок обегала бежевая лепнина, он глазел по сторонам, словно оценивая салон, раскинувшийся более чем на ста квадратных метрах. На верхние этажи вела большая дизайнерская лестница с художественной ковкой по меди и железу. Людовик обошел зал, не осмеливаясь пощупать ткани моделей, выставленных вдоль стены на золоченых вешалках. Стоя в окружении зеркал, Аврора проверила, как платье сидит на ней, потом выбрала пару туфель в гардеробной комнате, скрытой за зеркалами. Со всеми этими зеркалами, многократно повторявшими друг за другом отражения, эти несколько шикарных кресел, отполированная медь, да и все остальное внушали мысль о совершенстве, а игра бликов еще больше расширяла и приукрашивала пространство. Куда ни глянь, салон отражал себя до бесконечности. Людовик испытал искреннюю гордость за Аврору, зная, что именно она хозяйка этой маленькой вселенной и как ей невыносима перспектива расстаться со всем этим.

Некоторым образом это его поразило, хотя он и не показывал своего удивления, но все равно был поражен. Здесь, в сердце своего королевства, эта женщина производила на него еще большее впечатление, значит, ей и впрямь удалось создать по-настоящему внушительную фирму, настоящую маленькую империю. Рядом с ней он чувствовал себя карликом. Даже здесь, не двигаясь в этом прохладном помещении, он беспрестанно потел, жар был сильным, кровь стучала в висках, а образы в глазах дробились и путались между собой, как в калейдоскопе. Наконец он осмелился сесть в одно из кресел, но, даже когда он сидел, боль не проходила, могло показаться, что лед озера порезал ему один из позвонков, любое движение причиняло боль. Аврора подошла к нему и присела на корточки. Она очаровывала его больше, чем когда-либо. Оценивая шаткость ее положения, потому что она могла все это потерять и оказаться выброшенной из собственной компании, он видел его теперь совершенно душераздирающим, прямо-таки священно-жертвенным.

– Знаешь, думаю, мне лучше подняться одной.

– Где он?

– Его кабинет на четвертом. Подожди меня здесь.

– Как знаешь.

– Я боюсь, что если он тебя увидит, то решит, что не обязан рассыпаться мелким бисером.

– Уж пусть постарается.

Аврора положила голову на колени Людовика, мужчины, который опять был здесь, ближе всех остальных, и который не оставит ее. Она вздохнула. Ей так хотелось, чтобы он поднялся вместе с ней, был рядом, как на встрече с Кобзамом, тогда она почувствовала бы себя сильнее.

– Какой ужас! Прости, что заставила тебя пережить все это.

– Аврора, я не знаю, о чем ты хочешь с ним договариваться, но, если он вбил себе в голову повесить на меня смерть Кобзама, я предпочитаю, чтобы он сказал мне это в лицо…

Зная Фабиана, который из гордости не позволил бы себя запугать, она слишком опасалась реакции как того, так и другого.

– Твой мобильник у тебя с собой? – спросила она.