Кэтрин Стокетт - Прислуга

— Нет.

«Тогда, должно быть, относительно свадьбы», — думаю я. До дрожи грустно осознавать, что маме не придется готовить мою свадьбу, — и не только потому, что умрет к тому времени, но и потому, что свадьбы не будет. И пусть это чудовищно и я чувствую себя страшно виноватой, но все же испытываю облегчение при мысли, что мне не придется пройти через это в ее обществе.

— Вижу, вы заметили, что в последние несколько недель дела пошли на поправку, — продолжает она. — Я знаю, доктор Нил говорит, это последний всплеск и прочую ерунду…

Кашель выгибает дугой исхудавшее тело. Протягиваю платок, она, нахмурившись, промокает губы.

— Но, как я сказала, я приняла решение.

Киваю — с тем же сонным выражением, что и отец минуту назад.

— Я решила не умирать.

— О, мама… Господи, умоляю…

— Слишком поздно, — величественно отмахивается она. — Я приняла окончательное решение.

Мама потирает друг о друга худенькие ладошки, словно смывая с них рак. Она сидит, стройная и подтянутая в своей ночной рубашке, нимб светится вокруг ее головы, — и тут до меня доходит. Какая же я дура. Ну конечно, и к собственной смерти мама будет относиться столь же непреклонно, как и к прочим сложностям жизни.

Пятница, 18 января 1964 года. На мне черное платье колоколом. Ногти на руках обкусаны. Каждую деталь сегодняшнего дня я буду помнить, наверное, так же, как некоторые люди помнят, какой сэндвич они ели или какая песня звучала по радио, когда они узнали об убийстве президента Кеннеди.

Вхожу в ставшую такой знакомой кухню, останавливаюсь на привычном месте — по центру. За окном уже темно, и желтый свет лампочки кажется особенно ярким. Смотрю на Минни, она смотрит на меня. Эйбилин замерла между нами в готовности предотвратить ссору.

— «Харпер и Роу», — объявляю я, — хотят опубликовать книгу.

Тишина. Даже муха прекращает жужжать.

— Вы шутите, — отзывается Минни.

— Я разговаривала с миссис Штайн сегодня днем.

Эйбилин издает вопль, какого я никогда прежде от нее не слышала.

— Господи, не верю! — кричит она, и мы бросаемся обниматься — Эйбилин и я, Минни и Эйбилин. В мою сторону Минни ограничивается обычным взглядом. — Ну-ка, садитесь! — радостно нервничает Эйбилин. — Расскажите, что она сказала? Что нам теперь делать? Господи, а у меня-то даже кофе не готов!

Мы усаживаемся, они жадно смотрят на меня, чуть подавшись вперед. Глаза у Эйбилин просто огромные. Я целых четыре часа провела дома с этой новостью. Миссис Штайн честно предупредила, что прибыли от этого не будет почти никакой. Между «чуть-чуть» и «ничего». Чувствую себя обязанной донести эту информацию до Эйбилин, чтобы она не испытала разочарования. Я и в себе-то не могу толком разобраться.

— Послушайте, она сказала, что не стоит слишком радоваться. Они намерены выпустить очень, очень небольшой тираж.

Жду, что Эйбилин огорчится, но она радостно смеется, прикрыв рот кулаком.

— Возможно, всего несколько тысяч экземпляров.

Эйбилин еще крепче прижимает кулак к губам.

— «Трогательно…» Так сказала миссис Штайн.

У Эйбилин даже лицо потемнело. Она все смеется. Нет, она определенно не понимает.

— И еще она сказала, что аванс будет совсем крошечным…

Пытаюсь оставаться серьезной, но это очень трудно, потому что Эйбилин вот-вот взорвется от смеха. У нее даже слезы на глазах выступили.

— Насколько… крошечным? — сдавленно спрашивает она.

— Восемьсот долларов. Разделить на тринадцать.

Эйбилин хохочет во весь голос. Не в силах удержаться, смеюсь вместе с ней. Да уж, чуть больше шестидесяти долларов на человека.

Слезы градом катятся по лицу Эйбилин, и вот она обессиленно роняет голову на стол.

— Не знаю, с чего я так смеюсь. Просто все вдруг стало так забавно.

Минни возмущенно глядит на нас:

— С самого начала было понятно, что вы чокнутые. Обе.

Рассказываю подробности. Я вообще-то не лучшим образом проявила себя в беседе с миссис Штайн. Она говорила спокойно, почти равнодушно. А я как отреагировала? Думаете, была сама деловитость, задала уместные вопросы? Поблагодарила за то, что она взялась за такую рискованную тему? Ничего подобного. Я не хохотала, конечно, нет, просто разрыдалась в трубку, точно ребенок, которому вкатили прививку.

— Успокойтесь, мисс Фелан. Едва ли книга станет бестселлером. — Но пока она излагала детали, я упоенно рыдала. — Мы платим четыреста долларов аванса, а потом еще четыреста, после окончания работы… вы… слушаете?