Кэтрин Стокетт - Прислуга

Мы не собирались на бридж целый месяц. В среду встречаемся у Лy-Анн Темплтон — обмен приветствиями, «рада-тебя-видеть».

— Лу-Анн, бедняжка, с длинными рукавами в такую жару. Опять экзема? — волнуется Элизабет. В разгар лета Лу-Анн носит серое шерстяное платье.

— Да, ухудшение, — смущенно потупившись, отвечает Лу-Анн.

Я не в силах вынести прикосновение Хилли. И отстраняюсь, когда она пытается меня обнять. Хилли делает вид, что не заметила, но во время игры не сводит с меня пристального взгляда.

— Что собираешься делать? — интересуется Элизабет. — Ты, конечно, можешь приводить детей в любое время, но… гм…

Перед бриджем Хилли завезла Хизер и Уильяма к Элизабет, чтобы Эйбилин присмотрела за ними, пока мы играем. Но намек в кислой улыбке Элизабет вполне очевиден: она, конечно, боготворит Хилли, но ни с кем не намерена делиться прислугой.

— Я знала. С самого первого дня знала, что эта девица — воровка. — Хилли рассказывает историю Юл Мэй, показывая на пальцах гигантские размеры невообразимо ценного «рубина». — Я поймала ее, когда она забирала просроченное молоко, а вы знаете, как это бывает. Начинается со стирального порошка, потом они добираются до полотенец и одежды. Оглянуться не успеешь — и вот уже тащат фамильные драгоценности, а потом закладывают за пинту спиртного. Неизвестно, что еще она похитила.

С трудом подавив жгучее желание прихлопнуть ее постукивающие по столу пальцы, заставляю себя молчать. Пускай думает, что все в порядке. Так безопаснее для всех.

После игры спешу домой готовиться к вечеру у Эйбилин. Дома никого нет, пролистываю сообщения, оставленные для меня Паскагулой. Так, Пэтси, партнерша по теннису, Селия Фут, с которой я незнакома. С чего бы супруге Джонни Фута звонить мне?

Шесть часов. Я сижу в кухне Эйбилин. Мы договорились, что я стану приходить почти каждый вечер, пока мы не закончим с интервью. Каждые два дня новая чернокожая женщина переступает порог Эйбилин, садится за стол рядом со мной и рассказывает свои истории. Одиннадцать служанок, не считая Эйбилин и Минни, согласились поговорить с нами. Итого тринадцать. Учитывая, что миссис Штайн просила дюжину, полагаю, нам повезло. Эйбилин обычно стоит в углу кухни и слушает.

Первую зовут Эллис. Фамилий я не спрашиваю.

Объясняю Эллис, что идея состоит в том, чтобы собрать подлинные истории о прислуге и опыте работы в белых семьях. Протягиваю конверт с сорока долларами — деньги удалось накопить работой в газете, экономией карманных и сумм, которые мама вручала на посещение салона красоты, куда я так и не удосужилась зайти.

— Велика вероятность, что это никогда не будет опубликовано, — говорю я каждой. — И даже если книга выйдет, денег она принесет очень мало. — Произнося эти слова в первый раз, я вдруг пристыженно опустила голову — не знаю почему. Наверное, будучи белой, я считала своей обязанностью помогать им.

— Эйбилин уже объясняла, — говорили некоторые. — Я делаю это не из-за денег.

Я повторяю то, что они уже обсудили между собой. Что они должны хранить в тайне свое участие в проекте. Что имена будут изменены, так же как и название города и фамилии семей, где они работали. Мне бы хотелось вставить еще один вопрос: «Кстати, вы были знакомы с Константайн Бейтс?» Но, уверена, Эйбилин сочтет это плохой идеей.

— Эула, она у нас замкнутая, что твоя устрица. — Эйбилин старается меня подготовить к каждому интервью. Она, как и я, боится, что я напугаю бедных женщин еще до начала беседы. — Не расстраивайтесь, если она мало чего вам расскажет.

Эула, эта закрытая раковина, начала говорить, даже не успев присесть, не дожидаясь, пока я объясню условия, и умолкла лишь к десяти вечера.

— Когда я попросила прибавки, они тут же согласились. Когда мне нужен был дом, они мне его купили. Доктор Такер сам приходил ко мне домой вынуть пулю из руки моего мужа, потому что боялся, как бы Генри не подцепил чего в больнице для цветных. Я работаю на доктора Такера и мисс Сисси сорок четыре года. Они так добры ко мне. Каждую пятницу я мою ей голову. Она никогда в жизни не делала этого сама. — Впервые за вечер она останавливается, на лице тревога. — Не представляю, что будет делать мисс Сисси со своими волосами, если я вдруг помру раньше, чем она.

Элис, Фанни Амос и Винни, напротив, очень стеснительны, их все время приходится подбадривать. Флора Лy и Клеонтайн тараторят без передышки, а я, едва успевая печатать, каждые пять минут прошу их: «Пожалуйста, помедленнее, пожалуйста». Многие из рассказов печальны и горьки. Этого я ожидала. Но, как ни странно, есть и множество добрых, светлых историй. И все женщины в какой-то момент обязательно оборачиваются к Эйбилин, словно спрашивая: «Ты уверена? Я точно могу рассказать об этом белой леди?»