Маша Трауб: Моя бабушка – Лермонтов

Для села это считалось нормальным. Детей регистрировали тогда, когда становилось нужно, например, идти в школу. Если, допустим, ребенок родился в январе, а родители добрались до сельсовета только в марте, то ребенка регистрировали на март, на то число месяца, в которое родители соизволили явиться. Справки из роддома никому и в голову не приходило требовать. Если родители приходили регистрировать семилетнего ребенка, то ему ставили дату рождения в момент прихода родителей. То есть в первый класс школы шел новорожденный младенец. И все все понимали. У каждого ребенка в нашем селе было два дня рождения плюс именины. Я от этого страдала все детство — ведь у меня был только один день рождения и не было именин — бабушка была ярой атеисткой.

У моей мамы, например, в паспорте стоит дата рождения — июль, но я точно знаю, что она родилась в июне. И мне до сих пор приходится поздравлять ее дважды. Если я забуду про июнь — она со мной не разговаривает и обижается. Если я поздравлю ее в июне, но забуду про июль — та же реакция. Поэтому мы всей семьей звоним ей в июне, в июле и на всякий случай еще и в августе и дружно вопим в трубку — «Поздравляем!» Когда я выбираю подарки для мамы, то всегда делю пакеты — это на июнь, это на июль, а это — на август, на всякий случай.

Иногда паспорта переписывались, делали это в основном мужчины. Приписать себе лишних лет пятнадцать, а то и двадцать считалось чуть ли не традицией. Зачем? Ну, во-первых, получить пенсию пораньше. Но это было не столь важно, а важно получить статус старейшины, к которым относились как к мудрецам. Статус давал и власть — только старейшина принимал важные решения, за ним оставалось последнее слово. Он имел непререкаемый авторитет, почет, высшие проявления уважения, ежеминутную заботу, а также мог позволить себе капризы, самодурство, самоуправство и прочие побочные эффекты абсолютной власти. Бабушку это всегда возмущало. Однажды она оказалась на свадьбе в числе почетных гостей. И среди старейшин увидела Зорайра. То, что Зорайр был ее ровесником, бабушка знала совершенно точно — они проходили реабилитацию в одном госпитале. И бабушка знала не только дату рождения Зорайра, но и все его диагнозы.

— Зорик, ты что тут делаешь? — удивилась бабушка. — Ты что, скамейкой ошибся? И зачем тебе палка? Тебя же не в ногу ранили!

— Женщина, что ты говоришь? — показательно возмутился Зорик, тяжело встал с помощью младшей невестки и пошел в угол двора. Бабушка пошла следом.

— Что ты меня позоришь? — прошипел Зорик.

— Это ты себя позоришь, — рассмеялась бабушка. — Тебе ведь шестьдесят три всего.

— А по паспорту — восемьдесят три! — объявил Зорик.

— Ты с ума сошел совсем? Зачем тебе?

— Надоело быть младшим. Ты не знаешь, каково это. Когда тебя мальчишкой считают. Мой брат всего на два года старше, а я его слушаться должен. Если бы ты была младшей невесткой в семье, тоже бы захотела побыстрее старшей стать.

— А брат тоже паспорт переделал?

— Да.

— Так получается, что он все равно старше!

— Нет. Он только на пятнадцать лет переделал, а я — на двадцать.

— Но все же знают, сколько тебе лет!

— Другие не знают! И очень уважают.

— Ну да, ты так еще долгожителем станешь. Когда тебе восемьдесят стукнет, ты столетний юбилей отмечать будешь.

— И ты про меня в своей газете напишешь.

— Зорик, какой ты дурак, уж извини, что я так со старейшиной разговариваю.

— Ты только это, не кричи слишком громко, ладно? Родственники из города приехали. Ты и так уважаемый человек, хоть и женщина, я тоже хочу быть уважаемым. Тебе жалко, что ли?

— И давно ты старейшина?

— Всего три дня.

— Ладно, наслаждайся властью. Пусть тебе женщины ноги моют, но если ты какую глупость сделаешь или неверное решение примешь, так я тебе быстро про возраст напомню.

Не только регистрации детей, но и свидетельства о смерти выписывались нужным числом, а не по самому факту. Если так было удобно родственникам, то как можно им отказать? Ирочка, которая выезжала не только на регистрации, но и на выписывание свидетельств о смерти, каждый раз боялась перепутать повод. Такой профессиональный страх, появившийся еще в те годы, когда она была молоденькой девушкой и только начинала работать в сельсовете. У нее была старшая наставница — бабушка Сати. Она всю свою жизнь регистрировала браки, записывала младенцев и выдавала свидетельства о смерти.

— Запомни, — наставляла бабушка Сати свою ученицу, — младенцев и покойников запиши так, как просят, а с браками будь осторожнее.