Нейтан Хилл: Нёкк

– Прости, – отвечает он. – Мне следовало остаться.

– Да нет, ты правильно сделал, что ушел. В ту ночь я искала легкое решение. Но для меня же самой трудное решение оказалось лучше.

Сэмюэл рассказывает Бетани о недавних передрягах, начиная с неожиданного появления матери. “Так эта женщина, которая напала на Пэкера, твоя мама?” – восклицает Бетани, и на них косятся посетители за другими столами. Сэмюэл рассказывает ей о полиции, о судье, обо всем вплоть до сегодняшней встречи с Перивинклом и о дилемме, которую тот перед ним поставил: выпускать ли под своим именем книгу, написанную другими авторами.

– Знаешь, – признается Сэмюэл. – Я хочу попробовать начать все сначала.

– Что конкретно?

– Жизнь. Карьеру. Хочу сжечь за собой мосты. Устроить глобальную перезагрузку. Я даже думать не могу о том, чтобы вернуться в Чикаго. Последние несколько лет я словно попал в колею, из которой пора выбираться.

– А что, по-моему, хорошо, – отвечает Бетани.

– Я понимаю, что это наглость и дерзость, да и вообще, с какой стати ты должна для меня что-то делать, но мне нужна твоя помощь. Я хотел попросить тебя об одолжении.

– Почему бы и нет. О каком именно?

– Мне нужно где-то перекантоваться.

Бетани улыбается.

– Какое-то время, – добавляет Сэмюэл. – Пока не разберусь, что и как.

– Да пожалуйста, – отвечает она. – У меня в квартире восемь спален.

– Я не стану тебе глаза мозолить. Ты меня даже не заметишь, клянусь.

– Мы с Питером, когда жили вместе, даже не встречались. Так что это вполне возможно.

– Правда?

– Живи сколько хочешь.

– Спасибо.

Они заканчивают обедать, и Бетани нужно бежать на вторую за день репетицию. Они снова обнимаются, на этот раз крепче, как близкие знакомые, как друзья. Сэмюэл задерживается у рукописи Бруха, рассматривает неряшливую партитуру. Мысль о том, что даже у гениев бывают неудачи, что даже великим порой приходится поворачивать вспять, наполняет его радостью. Он представляет, как Брух отправил рукопись за границу: каково-то он себя чувствовал, когда у него не осталось музыки, а только воспоминание о ней? Воспоминание о том, как он писал ее и представлял, как она должна звучать. Средства его истощались, разгоралась война, и в конце концов у него не осталось ничего, кроме воображения и фантазий о том, как сложилась бы жизнь, если бы все обернулось иначе, как его музыка звучала бы в соборах в более светлые дни.

Однажды в утренних газетах появляется заголовок от Бюро трудовой статистики: “УРОВЕНЬ БЕЗРАБОТИЦЫ ОСТАЕТСЯ ПРЕЖНИМ”.

Новость тут же подхватывает телевидение, прерывая трансляцию для того, чтобы сообщить сенсационное известие: за последний месяц рабочих мест не стало больше.

Это самая обсуждаемая новость дня. Эти точные данные воплощают неприятное смутное ощущение, охватившее всех осенью 2011 года: мир стремительно движется к краху. Разоряются целые островные государства. Евросоюз неплатежеспособен. Ликвидируют самые влиятельные банки. Фондовые биржи обрушились летом и, по мнению экспертов, зимой продолжат падать. У всех на устах слово “дегиринг” [49], поскольку все погрязли в долгах. Оказывается, что в мире гораздо больше товаров, чем денег, чтобы их купить. В моде сдержанность и бережливость. Как и золото. Деньги хлынули на рынки золота, поскольку дела идут так плохо, что под сомнение попала правильность бумажных денег с философской точки зрения. Кое-кто утверждает, что бумажные деньги – обман, который прихотью рода людского перешел из маргинальных понятий в разряд нормы и укрепился там. Экономика вернулась в Средневековье, и единственной ценностью стали драгоценные металлы: золото, серебро, медь, бронза.

Тенденция масштабная, не имеющая аналогов, а оттого слишком сложная для восприятия. Чтобы осмыслить ее целиком, начинать нужно с далекого прошлого, поэтому телевидение освещает частности: статистику трудовой занятости, рыночную конъюнктуру, бухгалтерские отчеты – мелкие подробности большой истории, в которых прослеживается общее явление, а следовательно, и поддается описанию.

Оттого-то безработица и привлекает такое внимание. Точная цифра понятна, в отличие от абстрактной идеи типа дегиринга.

Возникает эмблема: “КРУГЛЫЙ НОЛЬ!”. Составляют мудреные яркие таблицы и диаграммы, которые демонстрируют актуальные пугающие тенденции на рынке труда. Ведущие задают наводящие вопросы экспертам, аналитикам и политикам, которые орут друг на друга с разных экранов. Телеканалы набирают “людей с улицы” для участия в “круглых столах” на тему кризиса в сфере занятости. Такое ощущение, будто на тебя надвигается лавина информации.