Александра Чернышева - Отец

А отец всё мрачнел и мрачнел.

На другой день я отвезла его в областную больницу. Младшая сестра Зоя заканчивала в городе институт, и я наказала ей каждый день навещать отца.

Через неделю приехала сестра Валюшка, я оставила её на хозяйстве, потому что мать, после отъезда отца, совсем расхворалась, а сама поехала в больницу.

Прежде чем увидеться с отцом, я поговорила с врачом. То, что он мне сказал, ударило, как обухом по голове. У отца рак легкого, нужна срочная операция. Врач сказал еще, что говорил отцу о необходимости операции, но он не соглашается. Может, говорит, вы на него повлияете. Без операции жить ему не больше трех месяцев.

Сдерживая слезы, я пошла к отцу. Он обрадовался моему приезду. Все расспрашивал о матери, как она там. Я заговорила об операции. Сначала он и слушать не хотел. Но потом вроде согласился. Распрощавшись с отцом, я нашла врача и сказала ему, что отец согласился на операцию.

— Вот и хорошо, — обрадовался врач, — будем готовить его на завтра.

Я вернулась домой с тем, чтобы на следующий день к вечеру снова поехать в Оренбург, узнать результаты операции и побыть с отцом столько, сколько будет нужно.

Каково же было наше удивление, когда утром в избу вошел отец.

Он весело притопнул ногой и бесшабашно воскликнул:

— А вот и я!

Мы все просто онемели.

— Папанька! — не своим голосом крикнула я. — вам же сегодня операцию должны делать!

— А я сбежал, — беспечным голосом ответил отец. — Ну её, операцию эту. Не хочу, чтобы меня резали. И не уговаривайте, я туда не вернусь.

— Отец, отец, — заплакала мать, — что же ты так?

Отец обнял мать, погладил по голове.

— Не плачь, мать, как же я мог остаться там, когда все дети сюда собрались. Хотел всех увидеть.

Как мы его не уговаривали, он наотрез отказался ехать в больницу.

Закончились наши отпуска и мы все разъехались, с тяжелым сердцем оставляя родителей одних.

Вернувшись в Москву, я не находила себе места. Работала, ела, пила, спала, а мыслями постоянно была там, рядом с родителями.

В конце концов, я не выдержала. Всеми правдами и неправдами добилась отпуска без содержания на целый месяц и в начале октября поехала домой, к родителям.

Отец и мать, никак не ожидавшие моего приезда, очень обрадовались. Отец так и засветился весь лицом. Он еще больше похудел и пожелтел. Острая жалость кольнула меня в сердце. Я привезла отцу теплое нательное белье, с начесом. Он сидел на диване, поглаживая мой подарок рукой, взгляд его был отрешенный.

— Зачем ты, дочка, тратилась? Мне оно уже не пригодится, — тихо произнес он.

Чтобы не расплакаться у него на глазах, я под каким-то предлогом вышла на кухню.

На другой день он предложил мне съездить в лес за дровами. Мать было воспротивилась, но я чувствовала, что эта поездка только предлог. В дровах не было необходимости. Скорее всего отец чувствовал, что жить ему осталось немного и хотел побыть на природе, которую он очень любил. Стоял, на редкость, теплый, солнечный октябрь, в лесу было тихо, прозрачно. Под ногами шуршали опавшие листья, пахло грибами. Всё здесь дышало покоем и умиротворением.

Отец стоял на опушке, подставив лицо ласковому солнцу, счастливо улыбался.

— Хорошо-то как, дочка! Дух здесь вольный, дышать легко!

Я видела, что он очень устал от долгой езды в тряском рыдване, и предложила ему отдохнуть. Соорудила ложе из пожухлой травы и пары телогреек. Отец не стал возражать, прилег и через минуту уснул.

Я смотрела на его, вполовину усохшее, во сне по-детски беспомощное, тело и у меня перехватывало дыхание от любви и бесконечной нежности к нему. Боясь разрыдаться в голос, я поспешила в лес и там дала волю слезам. Горько было сознавать своё бессилие против смертельной болезни, которая грозила лишить меня самого дорогого в жизни, одного из моих родителей.

Стараясь не шуметь, я набрала валежник, уложила его в рыдванку до самого верха, увязала веревкой, привела коня, которого отпустили пастись.

Отец всё еще спал. Лицо у него разгладилось, во сне он чему-то улыбался. Я осторожно присела рядом. Когда солнце перевалило на закат, потянуло прохладным ветерком я, боясь, как бы отец не простудился, стала тихонько его будить.

— Папанька, проснитесь, домой пора.

Он открыл глаза, недоумевающее огляделся вокруг, как будто забыл, где находится. Увидел рыдванку, полную дров, смутился и с виноватым видом воскликнул:

— Сколько же я проспал, дочка?! Ох-хо-хо, что ж ты меня не разбудила раньше?! И как ты одна управилась?!