Ник Хорнби - Голая Джульетта

— Он Спайдермен! — возмутился Джексон. — А подойдет Спайдермен для вашей акульей вечеринки?

— Я, собственно, единственная, кому положено выглядеть прилично, — улыбнулась Энни. — Вам все позволено, вы экзотическое блюдо, редкие гости.

— И вся наша экзотичность в футболках. Этак многим захочется в экзотичные гости.

— Вы же из-за океана. Мы такого не предвидели, когда затевали нашу выставку.

— Тогда обменный курс был неблагоприятным, — пошутил Такер. — А теперь, вот увидишь, целые толпы набегут.

Энни смеялась слишком громко и слишком долго. Такер смерил ее взглядом:

— Нервничаешь?

— Нет.

— Ну и правильно.

— Я подумала о вашем отъезде. Мне не хочется вас отпускать. Потому я и смеюсь как истеричка. Кто знает, может, это последняя твоя шутка в этом доме.

Она тут же пожалела о своих словах, но лишь по привычке. Она всегда жалела, что нельзя поймать вылетевшие слова. Но сожаление выгорело, угасло, и пришла уверенность, что пора наконец определиться. Пусть он знает. У нее тоже есть чувства, и он должен об этом знать.

— Гм. А кто сказал, что мы уезжаем? Нам здесь нравится. Правда, Джек?

— Ага. Если недолго. Но жить тут я бы не хотел.

— А я хотел бы, — заявил Такер. — Хоть навсегда.

— Правда? — спросила Энни.

— Истинная правда. Мне нравится море. И то, что здесь все без претензий.

— Да уж, никаких претензий.

— А что такое претензии? — насторожился Джексон.

— Это когда маленький город притворяется чем-нибудь другим.

— А города притворяются? И чем они притворяются?

— Парижем. Жирафом. Чем угодно.

— Я бы лучше поехал в такой город, который притворяется. Так веселее.

Прав парень. Кому интересно жить в городе, гордящемся своей заурядностью, влюбленном в свою ограниченность.

— А мама как же? — спохватился Джексон. — Ребята в классе… И вообще…

Энни остро ощутила свою заинтересованность, напряглась в ожидании контраргумента Такера. Как будто в зале суда она наблюдала спор хитроумного пройдохи-адвоката и твердокаменного консервативного судьи. Но Такер лишь обнял сына за плечи и велел ему не беспокоиться. Мол, все будет хорошо. Энни снова хохотнула, и опять слишком громко, как бы показывая, что все ерунда, смех да и только, и что не важно, что Рождество уже почти прошло. Она всерьез нервничала.

Они вошли в темный, холодный музей, зловеще тихий и пустынный. Такер сначала забеспокоился, но потом понял, что Энни в качестве хозяйки и должна появиться первой. Долго ждать не пришлось, народ подтянулся заблаговременно — очевидно, опаздывать в Гулнессе еще не вошло в привычку. Помещение наполнилось городскими чиновниками, энтузиастами-общественниками и владельцами экспонатов, казалось исходившими из предположения, что чем позже придешь, тем меньше на твою долю достанется бутербродов и картофельных чипсов.

Когда-то Такер терпеть не мог ходить на званые вечеринки, потому что едва он успевал представиться, как вокруг него начинался ажиотаж. Нечто подобное произошло и на этот раз — с той только разницей, что люди, устроившие ажиотаж, ранее о нем практически не слышали.

— Такер Кроу? — спросил Терри Джексон, член городского совета, владелец половины экспонатов выставки. — Тот самый Такер Кроу?

Терри Джексон явно не из молодых, уж за шестьдесят, сплошь седой — Такер только подивился своей известности среди такого рода публики. Но тут Терри ухмыльнулся Энни, та закатила глаза, и Такер понял, чему обязан известности своего имени среди седовласых сморчков с далекого острова.

— Энни отвела вам роль особого гостя нашего вечера. Я же возражал, исходя из того, что о вас тут никто не слыхал. Что из вас выжмешь? Ну-ну, не обижайтесь, шучу. — Он хлопнул Такера по плечу. — Но вы ведь из Америки?

— Из Америки, точно.

— Вот и хорошо, — с довольным видом кивнул Терри. — Американцев-то у нас днем с огнем не сыщешь. Вы, возможно, вообще первый. Конечно же редкий гость. Все остальное не важно.

— Он на самом деле был знаменит, — вступилась за Такера Энни. — То есть среди тех, кто его знал…

— Ладно, мы все знамениты среди тех, кто нас знает. Что пьем, Такер? Я бы уже и начал.

— Нет, спасибо, мне просто воды.

— Ну-ну, так нельзя. Гулнесс не может позволить себе поить американского гостя водой. Красного, белого?

— Мне нельзя.

— В такую погоду грех не выпить. Не для излечения, так для профилактики. Барьер против простуды.

— К черту вашу простуду, Терри, — запротестовала Энни. — Он лечился от алкоголизма.