Энтони Бёрджес - Железо, ржавое железо

– И нам пришлось травой питаться, – сказал Дэн, – когда мы шли через Польшу из лагеря. Но у нас выхода не было, а вам, придуркам, я вижу, нравится такая жизнь. Совсем рехнулись.

– Лагерь? Вы, наверно, бывший военнопленный. Мы против насилия.

– Значит, вам нечего защищать, – сказал Редж.

– Защита подразумевает готовность к нападению. Дилис, пора тебе произнести утреннее пророчество.

– Напророчьте конец забастовки на железной дороге, – ехидно попросил Редж.

– Слышите? – девушка подняла вверх грязный палец с обкусанным ногтем. Свисгок, прозвучавший вдалеке, означал, что везут молоко. – Нет, я произнесу пророчество только после того, как поем, не раньше.

– Пошли отсюда, – сказал Дэн, – воняет тут.

– Кто бы говорил, – усмехнулся гитарист.

– Так вы говорите, вам помогают бенедиктинцы? – спросил Редж, прижав к себе Каледвелч.

– Англиканские бенедиктинцы. В трех милях отсюда монастырь, – ответил старик. – Пожалуйста, не просите у них. Это наша кормушка.

Дэн и Редж вышли.

– Если верить карте, которую я запомнил еще со времен школьного похода, где-то здесь должно быть озеро.

– А эти Бенни Дикцы, – спросил Дэн, – те самые, про которых ты в отцовской книжке читал?

– Не совсем. Я не знаю точно, связаны ли они с Монте-Кассино, но не думаю, что на него они имеют право. Он вышел из глубины веков. Пусть туда же и вернется.

– Ну, ты даешь, – сказал Дэн.

Рассвет Великой субботы возвестил окончание тревожной ночи, когда братья подходили к последней на их пути деревушке. Бледная луна садилась за горизонт. На крошечном железнодорожном полустанке в окнах будки станционного смотрителя горел свет. Сонный грузчик таскал молочные бидоны. Поезд уже ушел, по раз движение восстановилось, значит, придет следующий. Дэн и Редж продрогли. Дэна знобило. За полустанком поднимался заросший лесом склон. Хотя Редж и не чувствовал запахов, ему казалось, что пахнет сырой землей и мхом. Птицы еще молчали. «Это там, за холмом». Редж шел впереди. Дэн недовольно плелся сзади. Ноги застревали в мокром валежнике. Вскоре им открылся берег холодного озера. В темной воде таял свет уходящей луны. Дэн вспомнил реки и озера, которые ему довелось повидать во время долгого похода через Восточную Европу.

– Какое же это озеро? Так себе, пруд, – сказал он.

– Не важно. Ты же сам говорил, что мир можно поджечь одним коробком спичек ценою в пенни. Сойдет и это. Главное, вода. Теперь надо произнести последнее слово: «Тогда сэр Бедивер легко поднял меч и пошел к берегу, и там он обернул перевязь вокруг рукояти и…» – Редж запнулся. – Артур говорил о богатырском мече, а ты посмотри на этот, – он выпростал оружие из грязного фартука, – посмотри на этого жалкого ржавого ублюдка. Пора с этим кончать. – Но Редж все еще колебался, зато Дэн был настроен решительно.

– Верно, – сказал он, раскрыв саквояж, выудил из старого армейского тряпья кусок желтого металла и, размахнувшись, кинул его в воду метров на двадцать от берега. Самородок сразу пошел ко дну, как свинец, как золото.

Редж, оторопев, лишился дара речи.

– Ради всего святого, а его-то за что? – промолвил он после долгой паузы.

– Издевательство все это да еще чертовски тяжелая штука. – Дэн был в ярости. – Если это деньги, мне их не надо. Да и не деньги это вовсе. Он все только собирается превратиться в деньги, но почему-то не превращается. Так и подохнугь можно, не дождавшись этих денег. А мне что же, так и таскаться с ним, пока он не станет деньгами? Она хотела, чтоб мы хранили его и лелеяли. А мне он не нужен, к дьяволу его.

Пока Редж приходил в чувство, запели птицы.

– Мы всегда тебя недооценивали, Дэн, – сказал он наконец.

– Гляди-ка, – радостно закричал Дэн, – видел, как рыба плеснула? Эх, жаль, я удочку свою не взял, а то бы сейчас славно позавтракали. Ладно, – сказал он строго, будто отдавая приказ, – теперь ты давай бросай. А потом пойдем к поезду.

Редж ухватил Каледвелч за середину клинка и, размахнувшись, бросил. Каледвелч трижды перевернулся в воздухе и, упав плашмя на воду, легко пошел ко дну.

– Господи, – ахнул Дэн, – ты слышал крик?

– Ничего я не слышал. Ничего похожего. Блеснул, как селедка, и просвистел на валлийский манер. Никаких чудес. Последним волшебником на этой земле был Мерлин. Пошли на станцию, в Манчестер пора.

Попыхивая трубками, мы прогуливались среди созревших апельсинов и мандаринов, аромат которых Реджу был недоступен.

– Так, значит, не появилась из воды рука феи озера в венецианской парче и чуда не случилось? – спросил я.