Дмитрий Каралис - Дела семейные

…Седьмого июня 1971 года в двенадцать часов дня Катька подбросила тусклый латунный пятачок, и я выкрикнул решку.

Дядьке досталась южная веранда, нам — северная. Это ничего, — сказал отец, — зато восходы и закаты достались поровну.

Теплый внутренний туалет оказался на половине дяди Жоры, и сразу же после переезда мы сообща создали нечто грандиозное в одной из наших кладовок с высоким окошком.

Гремело, как Ниагарский водопад! Потом урчало и всхлипывало, когда в бочку, стоявшую на чердаке, закачивалась вода. Из крана над крохотной раковиной стреляло рыжей водой. Бедная Сильва, которой мама поставила ванночку с песком в этой, так сказать, туалетной комнате, входила туда, как на минное поле, а выскакивала вприпрыжку. Иногда она покидала грохочущий клозет через открытое окошко, торопливо спрыгнув под куст сирени и тут же ударяясь в бега. Дядижорин спаниэль Чарли смотрел на нее испуганно и на всякий случай перебирался подальше от дома. Черт его знает, может, там стреляют, — читалось на его озабоченной мордочке. — Лучше отойти, пока не поздно…

Огромные веранды с ромбиками разноцветных стекол были веселы в любую погоду. Дядя Жора поставил на своей веранде письменный стол с зеленым сукном и сказал, что теперь будет зарабатывать Нобелевскую премию по физике. Главное, только чтобы хватило терпения и бумаги.

Дядя Жора говорил, что его идея, как все гениальное, проста. Он собирался придумать прибор, разгадывающий принцип любого продукта или живого существа. Так сказать, его формулу. И по этой формуле, заданной другому прибору — синтезатору — воспроизводить желаемое в любых количествах.

— Нужны нам, например, монголы для охраны границы с Китаем. Пожалуйста, засыпаем в синтезатор компоненты, нажимаем кнопку и задаем количество — два миллиона дружественных монголов ростом метр восемьдесят, весом девяносто килограммов… Бабах! Несколько дней работы прибора, и китайская граница на замке! Или например, колбаса твердого копчения! Ну, нет, колбаса — это слишком примитивно… Возьмем лучше для примера соленые огурчики….

— А что, самим-то уже не вырастить? — с улыбкой интересовалась бабушка. — И чем ты этих монгольских парней кормить будешь? Их солеными огурцами не прокормишь…

Она чувствовала себя хорошо и сидела с вязаньем то на нашей веранде, то у дяди Жоры с тетей Зиной. У бабушки была своя комната с двумя окнами и круглой печкой-голландкой, которую я несколько раз протапливал, потому что бабушке хотелось просушить стены, она говорила, что сухая штукатурка вбирает влагу, и если долго не топить, то стены сыреют, несмотря на то, что дом выстроен из хорошего деревянного бруса. Бабушка самостоятельно облазила все подвалы, чуланы и чердаки с фонариком и свечкой в руках. Свечку она зажигала, чтобы проверить, откуда и куда дует. В молодости бабушка работала проектировщиком, строила в Китае металлургический завод и геометрию с физикой объясняла нам с Катькой гораздо лучше, чем папа или дядя Жора.

Папа объяснял занудливо, предварительно перечитав чуть ли не весь раздел учебника, а дядя Жора — с налету, ярко и убедительно. Но не всегда понятно. От его веселых сравнений мысли разбегались, и сложить их обратно было не так-то просто. Ну, поняли, черти полосатые, что такое закон Ома? — спрашивал дядя Жора, когда мы с Катькой переставали трястись от щекотки, имитирующей электрический ток в цепи, и вытирали слезы. Мы говорили, что поняли и, выждав немного, шли к бабушке, допонимать по-настоящему.

Участок наши отцы-близнецы не делили. Какой смысл делить кусок леса, в котором держится зеленый сумрак, растет черника, пищат комары и стоит старая беседка с железной крышей. Братья только сделали вторую калитку, отворявшуюся прямо в лес, чтобы было удобнее ходить за лисичками и сыроежками, которые росли за забором.

Мы перебрались на новую дачу быстро, и стали пахать, как новенькие трактора: переклеивали в комнатах обои, красили рамы, перила, чинили забор, и дядя Жора за свои деньги нанял двух рабочих, которые покрасили весь дом в канареечный цвет, а железную крышу — в салатный. У отца осенью должен был выйти учебник в издательстве, и он обещал отдать свою долю с гонорара.

— Ну что такое деньги! — снисходительно говорил дядя Жора и обнимал отца за плечи. — Ты же знаешь, для меня главное — красота. Скажи лучше, красиво получилось?

— Как тебе сказать, — пожимал плечами отец. — Конечно, лучше, чем было… Но деньги все равно отдам.