Кэндзи Маруяма: В снегах

— Тогда снова будем ходить на рыбалку, правда?

— Угу, — ответил дедушка. — Будем ходить.

— Каждый год, вдвоем, да?

— Каждый год.

— Ага, и много-много лет.

— ...Да.

Тадао взглянул на зайца в дедушкиной руке. Кровь уже не капала.

Когда они перешли мост, Тадао понял, что ветерок дул только над рекой.

— Когда умирают, становятся холодными-холодными, да? — сказал он, трогая на ходу заднюю ногу зайца.

— Да, холодными.

— А почему?

— Потому что кровь останавливается. Дедушка смотрел куда-то вперед, вдаль.

— Когда умираешь, всему конец, — сказал он.

— Чему всему?

— А всему.

— Ну чему всему?

— И еде, и работе, и сну.

— И ты, дедушка, тоже умрешь?

— Умру. Скоро уже, — ответил дедушка. — Все умирают.

— И все зайцы тоже?

— И зайцы. Все, кто живет.

— А хорошо бы никогда не умирать, да?

— Если живешь слишком долго, устаешь.

— Наверно, — сказал Тадао. — Бабушка была такая холодная.

Далеко в горах прогрохотало, как во время грозы. Они посмотрели в ту сторону. Над освещенным вечерним солнцем ущельем белой тучей поднялась снежная пыль.

— Лавина, — сказал дедушка.

— Вот это да! — восхитился Тадао.

Когда они вернулись, солнце уже зашло и стало совсем темно.

В доме горели огни, там было все так же шумно. Тадао пошел прямо к дедушке во флигель. Дедушка включил свет. Тадао постучал снегоступами один о другой, чтобы отряхнугь снег, и повесил их на место.

Дедушка с размаху швырнул сетку с добычей поверх ящика с зайцами. Потом сел к камельку. Длинными щипцами он разгреб угли, подхватил тлеющий уголек и отложил его в сторону. Собрав тонкие и сухие ветки, дедушка бросил на них сверху уголек и стал дуть.

Тем временем Тадао, приподняв кусок мешковины, заглянул в ящик с зайцами. Те спали, но от внезапного света зашевелились и, косясь на Тадао, неохотно захрупали пожелтевшей травой. Тадао подошел к очагу и сел напротив дедушки. Он подвинул ноги в промокших штанах поближе к огню. Скоро от штанин и носков пошел пар.

— Ругать будут, — сказал Тадао.

— Кто?

Дедушка подкинул в огонь несколько сучьев.

— Мама.

— За что?

— За то, что ходил за зайцами.

— Она что, говорила, что нельзя?

— Ага. Сегодня, говорила, нельзя.

— Ничего.

— Конечно ничего.

Тадао сидел и смотрел в темноту за окном. С крыши свисали сосульки. Бумага, которой была заклеена треснувшая стеклянная дверь, отошла и, тихо шелестя, дрожала на сквозняке.

— Ветер задул, — сказал Тадао.

— Да. Снегопад будет.

Дедушка не смотрел на Тадао, ровными движениями он все ломал сухие ветки и подбрасывал их в огонь. Они замолчали.

Было слышно, как в доме открылась дверь, кто-то шел к флигелю. Подмерзший к вечеру наст сухо скрипел под ногами.

— Кто-то идет.

Тадао посмотрел на дверь. Она с шумом распахнулась, и в комнату вошли мама и тетя. Обе они были в фартуках.

— Тадао! Ты где был? — спросила мама.

— В горах.

— С дедом?

— Ага.

Мама увидела сетку с зайцами.

— Опять на зайцев охотились?

— Ага.

— Ох, папа, — тонким голосом сказала тетя дедушке, — такой день, а ты зверей убиваешь. Мама ведь умерла.

Дедушка ничего ей не ответил.

— Как ты можешь! — сказала тетя. — Сердца у тебя нет.

— Тадао, пойдем.

Мама взяла Тадао за руку.

— Пора ужинать.

Тадао, глядя на дедушку, стал надевать сапоги.

— Папа, ты будешь кушать? — спросила тетя.

— Да ладно, — ответил дедушка.

— «Да ладно» — это значит не будешь?

— Угу.

Мама потянула Тадао за руку, и они вместе с тетей вышли наружу. Дул ветер.

— Бедная мама! — сказала тетя.

— Хорошо тебе, сестренка, что ты замуж не вышла, — сказала мама. — Ох уж эти мужики!

— Твоя правда. А как маму жалко! Тетя и мама заплакали.

Тадао поужинал в одиночку. Он заглянул в большую комнату. Там возле незаколоченного гроба сидели гости, ели, пили вино и разговаривали между собой.

— А почему, — спросил Тадао у тети, — они не уходят домой?

— Сегодня они останутся здесь до утра, — ответила тетя, опуская в кастрюлю с кипящей водой бутылочку сакэ.

— А почему?

— Чтобы бабушке не было одиноко, они побудут с ней.

— И останутся здесь навсегда?

— Нет, только на эту ночь.

— А потом что?

— А потом бабушку закопают в могилу.

Тетя, обернув руку краем передника, вытащила бутылочку из кастрюли.

— Хочешь спать? — спросила она.

— Ага.

— Ну ложись тут.

— Я буду спать у дедушки.

— Туда не ходи.