Виктор Попов - Чел. Роман

Итак, факт первый. Мэр наконец-то на месте. И, похоже, не один. Замечены министерские звезды местного пошиба – ЧС, ВД, СБ. Набор – стандарт на все случаи жизни. Не одно – так другое.

Факт второй. Он-то поинтересней будет. Даже мэру не пробраться в 91-ю обычным путем. Всем известна его нелюбовь – после известного случая – к вертолетам. Последний раз, по моим данным, он садился в него как раз тогда, три года назад. И закончилось все, как известно, вынужденной и отнюдь не мягкой посадкой. Без погибших, но с ранеными. И вот карантин снят. Что само по себе говорит о важности момента, раз уж такие люди наступают на свои болячки и страхи, чтобы быть непосредственно на месте действия. Осталось понять – ради чего такая жертва?

Давно известно, что личное присутствие первых лиц – признак бессилия команды, которая не может без прямых указаний решить проблему. Да, господа хорошие, вертолет с таким пассажиром – это, прежде всего, сигнал. Сигнал того, что что-то идет не так, ну или не совсем так, как хотелось бы. А то, что ситуация постепенно выходит из-под контроля, ясно уже давно. Четко выстроенный господином Опалевым карантин в медучреждении не должен вводить в заблуждение. Порядок внутри и полный хаос снаружи – вот, что мы имеем. Пространство власти ничтожно мало в сравнении со все расширяющимся ареалом «гражданской свободы», который давно уже завоевал набережные и транспортное кольцо. И конца всему этому не видно. На то он и хаос, господа. Ему бы только начать, а там уж поминай как звали. Чем не мишень для апологетов вчерашнего кошмара?

И в связи с этим вопрос: что он может? Этот наш Deus ex machina? 71 71 Deus ex machina (с лат. – «Бог из машины») – неожиданная развязка, с привлечением внешнего фактора. Что он такое знает и чем он таким владеет, что сможет заставить разойтись по домам многотысячную толпу, жаждущую вечной жизни? Что он может предложить всем этим людям взамен? В чем это иное чудо-решение, пока от нас сокрытое, но, видимо, известное ему и никому кроме?

Десяти минут не прошло, а версий уже не счесть. Желающие могут ознакомиться. Ими полна блогосфера. Но я, вопреки всему, рискну предположить, что никакого особого решения нет. Взамен предложить нечего. Слишком высока ставка. И речь может идти только о мере ответственности, которую мэр готов взять на себя. Прочие ответственные лица, по-видимому, к этому оказались не готовы. Не смогли или не захотели – вопрос праздный. Точный ответ на него вряд ли можно получить. Что нужно – то скажут. Но подпись-то чья?

Подпись… Вот, что теперь главное. Кто подпишется? Кто скажет «нет» вечной жизни? Кто? Я, кажется, знаю кто. Да и вы знаете. Ему не привыкать. И седины на голове не прибавится. Там и так уже все белым-бело… Что, братцы, а не попахивает ли чем-то до боли знакомым? Да-да, то не Бог к нам спустился с небес, а козел отпущения. Не верите – уточните у Сбитнева. Он в кои-то веки не врет. Послеполуденная жертва прибыла. Но прежде она сделает свое дело. Бойтесь, если можете еще испытывать страх, вы – все пришедшие со своей болью неисцелимые. Не хватит стародавних набережных, так застелют вами улицы, площади, бульвары и на худой конец транспортное кольцо. Кто там у нас боролся за чистоту улиц? Странная, не правда ли, чистота нас ждет? Впрочем, чего уж странного? Верующий в чудо поверит и в обратное. Ему не привыкать множить иллюзии…

Увидимся. Выхожу в свет. Развязка, кажется, близка.

XIV

С первых детских, постхимических боулдеров Чарли усвоила нехитрое правило: спускаться труднее, чем подниматься. Если именно спускаться, а не падать. В отсутствии магнезии и скальников с правилом тем более не поспоришь. Но сейчас иного выхода нет. Чарли намеренно не смотрит вниз. Робкая надежда, что вещи не разлетелись в разные стороны, греет душу, но не обнадеживает. С Чарли только шапочка и снуд. Прочее, возможно, ждет ее на земле. Утро раннее. Вероятность того, что кто-то уже подобрал одежду, ничтожно мала…

Несколькими минутами ранее, не слыша криков отца, только наблюдая за его искаженным гневом лицом, Чарли долго не решается вынырнуть из-под одеяла. Неведомый при Челе стыд вдруг сковывает ее по рукам и ногам. Она и пальцем не смеет шевельнуть. Чел так же не двигается и молча слушает, дивясь не столько словам и смыслам, сколько неслыханно высоким для отца нотам.

Ситуацию взрывает переход от слов к делу. Отец, догадавшись о том, каким путем Чарли попала в комнату, собирает с ковра ее вещи и несет к окну. Чарли успевает забрать шапочку и снуд, прежде чем прочее сбрасывается вниз с балкона. Следующий за этим жест отца более чем очевиден: