Виктор Попов - Чел. Роман

Чарли изо всех сил старается не обращать внимания на братьев. Взявшись за первые зацепы, она вспоминает Чела в момент, когда он пытается спасти ее от своего отца… Тщетная, но яростная попытка. Чел был прекрасен. А Чарли как тогда, так и сейчас бессмысленно возмущаться. Гениальный ребенок, она лишена какого-либо права голоса. У Чарли есть только обязанности перед своим даром и семьей. Сегодня это задача пролезть 9а, чего бы это ни стоило. Сорок движений. Всего-то. Стандарт для вертикали. Только считанное количество людей их прошло на этом маршруте. И Чарли пока не в их числе. Но сегодня она заведена до предела. На середине пути Чарли вдруг уходит в кач, не видя, как замер у давным-давно работающей камеры отец и вслед за ним братья. Дино выходят длинными, подобного на этом маршруте еще никто не делал. Они следуют одно за другим. Чарли удерживается на каких-то неестественных для обычного человека мизерах и сразу, непонятно как, прыгает еще раз и еще, в итоге сокращая количество движений почти на четверть. На скором топе она зачем-то зависает. Пальцы заклинивает судорогой. На какое-то время она, кажется, теряет сознание и отключается. Страховщики заботливо спускают Чарли по веревке.

Очнувшись она видит пляшущих вокруг нее отца и братьев. Опустошенная, Чарли наблюдает за их шаманским танцем не в силах к нему присоединиться. И вдруг, пока еще в полуобмороке, она понимает, что все трое с самого начала были заодно. Вывести ее из себя, раскачать психологически и тем самым сбить с привычного решения при прохождении трассы – вот чего они добивались. Заранее не зная, в чем оно – это новое решение, отец обострил сознание Чарли внешними, психологическими препятствиями в лице доставших ее братьев. Да и сам вел себя соответствующе. В итоге Чарли просто захотела как можно быстрее от них от всех отделаться. И сократила маршрут там, где, казалось, сократить его уже было нельзя. Вот и итог. Второй контрактный маршрут позади…

– Суки… Твари… Обману-у-ули… – шепчут не замечаемые никем пальцы Чарли. Танец вокруг нее превращается в хоровод.

– Елочка… – мычит Чарли и закрывает согнутыми на второй фаланге пальцами глаза:

– Ненавижу…

Споры о втором номере программы продолжаются несколько суток. К ним по телефону подключается даже мама. Челу дают высказаться, но решение принимается без него. Итоговый выбор в пользу «девяти до» не очевиден. Чел был за Альмавиву с его рассерженным «Cessa», но отец в последний момент решил иначе. Чел подчиняется без лишних возражений. Обе партии давно вызубрены, но, как и в случае с Рамиро, на первых репетициях они вызывают если и не страх, то сквозящую даже в самых незначительных моментах неуверенность. Изначально требуемая бравурность тает на первых же нотах, превращая знаменно-мужнюю радость Тонио в тряпично-холостяцкий распев. Новый педагог моложе и, в отличие от первого седовласого заслуженного артиста, почти что чистый теоретик. Разбор воодушевляет, но до момента его практического применения. Пять репетиций уходят на бесполезные разговоры. Отец отсутствует. «Донжуанствует» с аншлагами за океаном. А когда прилетает, то свежим взглядом сразу находит решение. Отправив Чела обедать на полчаса раньше обычного, он говорит педагогу с глазу на глаз:

– Слушай, Альберт, да ну их – эти первые куски. Давай сразу вальс! Там же все «вышки». Он их и ждет. Боится и ждет. И текущий кусок не поет. Не о нем думает. Так сразу давай – возьмет первое до, без демагогии, чтобы времени не было испугаться… И не смотри так на меня. Может он. Может! Смысл теряем? Да на кой черт нам этот смысл? Мы голос показываем, а не оперу. Да и какая уж там философия в этой «Дочери»? Та еще пьеска. Любовь-морковь в погонах…

Педагог к тому моменту находится в некотором тупике. По правде говоря, он считает, конечно не вслух, поставленную задачу на данный момент невыполнимой.

– Фальцетом – да, но мужским верхним до – категорически нет, – говорит он про себя перед каждой репетицией. И потому с легкостью соглашается с заказчиком. Предложение отца как бы снимает с него ответственность. И на следующий день Альберт, без какого-либо предупреждения, сразу после распевки предлагает спеть финальный кусок. Чел по привычке ищет глазами отца. Этой осенью если он не на гастролях, то всегда сидит на занятиях Чела. Но сегодня это правило нарушено. Говорящее отсутствие. Чел понимает, от кого исходит новшество, озвученное педагогом, и, стараясь выглядеть максимально спокойным, кивает в ответ. Раскачивающийся ритм вальса чуть успокаивает внутреннюю дрожь. Чел невольно переминается с ноги на ногу и пропускает момент, когда нужно вступить. Улыбается педагогу, мол, всё хорошо, попробуем еще раз. Тот ободряюще улыбается и на втором круге Чел подхватывает фортепиано вовремя. На первых двух повторах финальных строк Тонио ему кажется, что он вальсирует – так легко и свободно, наполняя репетиционный зал, льется из него голос. Невольная, ненужная остановка перед третьим повтором губит всё. Чел зажимается и уже первое верхнее до остается си с четвертью, такими же выходят и три последующих. Расстроенный Чел снимает звук с дыхания и останавливает аккомпанемент. Так повторяется семь раз. Отличное, взрослое си с легко уловимой четвертью. Но только лишь. Репетиция заходит в тупик. Но, к удивлению Чела, педагог как раз таки нисколько не расстроен. Вторит его настроению и вошедший в этот момент отец. Понятно, что он был за дверью и все слышал. Подойдя, он берет сына за руку и говорит вкрадчиво: