Леонид Воронов - Морская дева

Караван двигался со скоростью шесть-семь узлов, горизонт был чист, ни попутных, ни встречных судов не попадалось до самой Японии. 10 мая караван вошел в бухту "Золотой Рог" для таможенного досмотра и пополнения всех судовых припасов.

В тот же день Миша прилетел в Москву, а утром следующего дня вошел в квартиру Катиных родителей.

Людмила Павловна рассказывала, как все произошло, сдерживая слезы.

Она встретила Катю с Маринкой в Москве, и все вместе они отправились домой. Катя выглядела усталой, что вполне естественно для такого перелета. Однако шли дни, а усталость не проходила. Она была вялой и бледной, хотя ни на что не жаловалась. Состояние ухудшалось. Вызвали "скорую помощь". Врач ничего не обнаружил, прописал постельный режим и глюкозу, еще какие-то лекарства. Но Катя продолжала таять. Ее положили в больницу с диагнозом легочного заболевания, которое и пытались лечить. Дело дошло до операции, и только тогда выяснилось, что у Кати болезнь крови, "апластическая анемия", — как назвали это врачи. Эта операция и убила Катю. Миша вспомнил, что перед отъездом Катя и ему показалась вялой, и он тогда решил, что эта вялость — последствия усиленных занятий. Оказывается, она уже была больна. Но откуда могла у нее появиться такая болезнь, если ни у кого из ее родственников ни по линии матери, ни по линии отца, такой болезни никто и не слышал. Кто-то высказал мысль, что это радиоактивное облучение. И тогда Миша вспомнил, что незадолго до отъезда Катя проходила медкомиссию, которая включала и рентген. На древних рентгеновских аппаратах могла зависнуть кнопка или реле, и доза облучения оказалась смертельной. Эту версию нельзя было ни доказать, ни опровергнуть.

Маринка показалась Михаилу худенькой и бледной. Она уже хорошо разговаривала, но про маму не задавала вопросов, и не упоминала о ней. Впоследствии Миша заподозрил, что ее детский ум воспринял исчезновение матери, как личную обиду, которая осталась у нее на уровне подсознания на всю жизнь. Теперь все свое внимание Миша сосредоточил на маленькой дочери, и всегда был с ней.

После посещения кладбища Миша задумал поставить гранитный памятник на ее могилу. На кладбище стояли однотипные памятники, как хрущевские пятиэтажки, или как шкафы в каждой квартире, или как жильцы этих квартир.

На окраине города был большой карьер, из которого еще недавно добывали гранит. Миша спустился в карьер, и долго блуждал по нему, пока не наткнулся на глыбу, которая сразу привлекла его внимание. Глыба напоминала взметнувшуюся волну. И он понял, что хочет сам ее обработать, хотя понятия не имел, как обрабатывают гранит, и какие для этого нужны инструменты. Но не сомневался, что сумеет ее обработать. В ближайшие выходные они приехали к карьеру с Павлом Кирилловичем, который предложил перевезти глыбу к дому его матери. Они нашли автокран и грузовик, и в этот же день глыба была доставлена к воротам частного дома бабушки Любы.

С помощью тали глыбу затащили во двор, в котором пять лет назад проходила свадьба. Теперь сюда ежедневно Миша приезжал для того, чтобы в этой скорбной работе растворить свою горечь и тоску. Целыми днями он долбил неподатливый камень сначала зубилом, потом Павел Кириллович принес ему с работы крупные старые развертки из высокопрочной стали, которые Миша затачивал на наждачном круге во дворе. Потом знакомый архитектор Ирины раздобыл для него бучарду — инструмент, которым пользуются скульпторы, и работа стала двигаться быстрее.

Маринку он всегда приводил с собой, и она играла во дворе, приходила к нему с вопросами, но никогда не спрашивала, что он делает. Вероятно, она понимала, над чем трудится отец, но эта тема была табу для нее. Жизнь на свежем воздухе укрепила ее здоровье, она стала гораздо веселее и подвижней. С бабушкой Любой жил ее младший сын Валерий с женой Валентиной и с двумя детьми, поэтому Маринке было с кем поиграть. Людмила Павловна склоняла Михаила к тому, чтобы он оставил Маринку в Запорожье, и приводила много убедительных доводов. Он и сам понимал, что ребенку в неполных два года не сможет оказать необходимый уход. И хотя ему очень хотелось, чтобы Маринка была с ним, вынужден был согласиться.

Кладбище располагалось недалеко от дома бабушки Любы, и Миша часто ходил проведать могилу Кати, иногда с бабушкой Любой, с которой они подружились.

К концу его отпуска памятник был готов. В глыбу была глубоко врезана полированная площадка, на которой были вырезаны имя и фамилия Кати, и подготовлено место для барельефа. Сбоку была еще одна площадка, на которой Миша предполагал расположить металлическую плиту с эпитафией. Устанавливать памятник предполагалось в следующем году.