— Трупы французов отмечают ковбойские приключения французской полиции! — вскричала она.
Комиссар заметил, что если бы Эммануэль Давидов и ей подобные реже читали «Либерасьен», было бы лучше для всех. «Ковбои» заулыбались.
Последовала словесная битва по поводу роли «Либерасьен» в жизни Франции. Полицейская сторона явно не жаловала газету. Эммануэль Давидов заявила, что «Либерасьен» — оплот, во всяком случае, одна из опор демократии во Франции. Я сидел, качал ногой (только я и комиссар остались сидеть, все они стояли и размахивали руками) и думал, что если бы Давидов не ввязывалась постоянно в мелкие ссоры, мы бы сейчас уже пили алкоголи в ближайшем к комиссариату кафе. Потребность доказать свою правоту была в Давидов, очевидно, сильнее здравого смысла, велящего заткнуться и дать возможность полицейским почувствовать себя правыми.
Они поделили правду пополам. Сошлись на том, что водитель, да, был в полицейской форме, но в момент, когда они пытались взять нас на абордаж, он снял кепи, и мы не могли видеть, что он в форме. Поняв, что нас отпустят, три «ковбоя» горько усмехнулись и поджали губы. Им, разумеется, было обидно, что у «мальфетерс» оказался где-то в верхах «пистон» (так, смеясь, назвала Давидов своего приятеля комиссара) и их ночная ковбойская работа не была увенчана торжеством правосудия. С разрешения комиссара они надели головные уборы, развернулись и покинули помещение.
— Их можно понять, — сказал комиссар, обращаясь почему-то ко мне. Может быть, как к иностранцу. Может быть, его вдруг встревожило, какой имидж французской полиции может сложиться у иностранного писателя в результате подобного опыта. — У старшего жена умирает от рака. Три месяца тому назад они потеряли товарища. Остановили автомобиль, показавшийся им подозрительным. Водитель выхватил револьвер и уложил парня наповал. Так-то…
— Сколько же им нужно уложить автомобилистов, чтобы успокоиться? — не выдержал, съязвил Эжен.
Комиссар внезапно рассердился.
— Подписывайте показания и уваливайте отсюда. 18:30. Уже полчаса, как меня здесь быть не должно. Мне за вас лишних денег не заплатят.
Он раздавил последнюю житанину о пепельницу, наполненную скорчившимися, как креветки, окурками. Стал отворачивать рукава синей рубашки. По очереди мы наклонились над столом и подписали бумагу в нескольких экземплярах. Отвернувшись от нас, комиссар надевал спортивный пиджак.
— Орэвуар, мсье комиссар! — сказал я ему в спину.
— Гуд бай, мсье.
Комиссаровское «гуд бай» прозвучало насмешливо.
Эммануэль Давидов и Эжен вышли не прощаясь.
— Напишите мне, пожалуйста, название вашей книги! — русская меховая шапка протянула мне блокнот и ручку.
Я написал.
Good luck, boys! (англ.) — Удачи, ребята!
Car (англ.) — автомобиль.
Хайропрактер — костоправ.
Rug (англ.) — ковер во всю комнату.
Easy going (англ.) — легкие в обращении, простые.
Father is very good man (англ.) — отец — очень хороший человек.
Т.е. саг — автомобиль.
Shit! (англ.) — Говно!
Coca-cola generation and unemployed leader (англ.) — Поколение кока-колы и безработный лидер.
Cimetière (франц.) — кладбище.
Haute couture (франц.) — высокая мода.
…мон мэйор ами, Эдвард… Трэ гранд экриван… (сказано на эмигрантском французском.) — Мой друг Эдвард. Очень большой писатель…
Кэль оррор! (франц.) — Какой ужас!
Bad boy (англ.) — плохой мальчик.
Са va pas? (франц.) — Ты что, не в себе? Не в порядке?
Са va? (франц.) — Все в порядке?
Sick man! (англ.) — Больной человек!
Fucking vegetables (англ.) — ебаные овощи.
Souffarance! Douleur (франц.) — Страдание! Боль…
Digestive generation! (англ.) — пищепереваривающее поколение.
Кокаколя сэ са-ааа! (франц.) — французская реклама кока-колы.
Не is Russian! (англ.) — Он русский!
Не looks James Dean / At least what people said / He's nice and sweat / But he is slightly fat… (англ.) — Он смотрится Джеймсом Дином, / По крайней мере, так говорят люди. / Он хороший и сладкий, / Но он немного жирноват…
I'm an unemployed leader! An unemployed leader! An unemployed leader! (англ.) — Я безработный лидер! Безработный лидер! Безработный лидер!
Читать дальше