Александр Гера: Над всей Россией серое небо

Президентский «мерседес» вынес нас со свистом под жесткой рукой главпотеха. Прочь отсюда, исчезнуть, раствориться… Бедный наш президент, бедный главюр, которому так и не удалось пожить в охотку на старости лет. По-человечески пожить. Мы не искали глазами Бобу. Чтоб ты околел, проклятый! «Мерседес» мы бросили, не доезжая окружного шоссе. Метров двести прошли пешком и поймали частника.

Нас ждал другой самолет, надежный, не аэрофлотовское корыто с его дурными вкусами и правилами, — «Швиссэровский» до Цюриха, а там видно будет, зря, что ли, столько наворочено…

Мы окаменели, когда у стойки регистрации увидели нашего сраного пинта. Он вальяжно пил «фанту» из баночки будто не по его вине погибли сегодня люди, которым он в подметки не годился. Длинное пальто без следов драмы, длиннющий шарф белой шерсти, который поутру мы приняли за обшлага генеральской шинели Олега Табакова из «Семнадцати мгновений весны». Боба походил на Дурова.

Он пил «фанту» и, судя по всему, собирался лететь в Цюрих. Едва объявили регистрацию, он направился в сектор таможенного досмотра.

— Козя… — хмыкнул главпотех. — Что делать будем? — шепнул в ухо Главпальто главпотех. — Не суетись, — ответил шепотом Главпальто. — Нам главное взлететь, а там видно будет… Загудел компьютер в голове главпотеха, вычисляя один истинный маршрут Бобы.

— Слушай, — приник он к уху Главпальто, — не мы одни провожаем Бобу. Вон те двое у табло, видишь, помахали ему, одного я знаю как облупленного, генерал гэбэ, до отставки на цековских папочки заполнял.

— И что это может быть? — оживился Главпальто. — Тише ты… Разрази меня гром, Боба от него чего-то на Запад перебрасывает. Смекаешь?

— Эге ж… — загудел и главпальтовский компьютер. Мы томительно выжидали исчезновения Бобы за кабинками паспортного контроля.

— Ребята, я остаюсь, — неожиданно раздался голос нашего осторожного главбуха. Он улетал позже нас в Лондон. — Ты чего, Арсентьич? — не поняли мы. — А что Арсентьич? — спрятал глаза под веки главбух. — Не станет «Оледа», еще что-то будет. У меня все чисто, отсижусь… — Да ты подумай лучше, — загорячились мы. — Танки у окружной, кровавая баня вот-вот. — Я свое отпарился. Мне что красные, что белые… До моей деревеньки танки не пройдут. Да и вам я еще пригожусь. И не это главное. Мне тот Лондон что есть, что не было кадка соленых огурцов дороже… Не верю я, что у мудаков наших что-нибудь получится. Отжили свое красноперые, не поддержит их народ. А что ж, пару автоматов своим пацанам да ящик гранат дам. Пусть поболе красноперых изведут. Вся вышла советская власть. Не уговаривайте. — Как знаешь, Арсентьич, — попрощались мы с главбухом, и он степенно понес свой объемистый живот на выход. Оно и верно, старому человеку ни берег турецкий, ни паспорт канадский не нужны. Мы когда-то с удовольствием сиживали под его штрифелями в саду над Жиздрой, а после знатной баньки наслаждались мочеными арбузами. А помидоры какие из бочки, а огурчики, а гусек копченый! Эх… Дай Бог тебе и твоим пацанам, умница, что попутно к дензнакам ты гранат наскирдовал. Мы двинулись на регистрацию. Прошли формальности. Наши кейсы остались нашими, никому не приглянулись. Мальчики в зеленых погонах позыркали, сличая фото в паспортах с нашими лицами — главное начальство страны, не меньше. Унизительно, оттого привычно. Боба не курил, мы расположились в салоне курящих. Он нас не видел, на его челе отложилась важность какой-то миссии, которую он с чувством глубокого удовлетворения выполнял. Швиссэровский боинг стартовал, взлетел, забрался на заданную высоту. Главпотех чего-то там нацарапал на листке из записной книжки, подтолкнул Главпальто и поднялся. — Пошли потрошить пиита. Мы остановились у кресла Бобы. Подобная немая сцена не под силу даже великому Гоголю: самолетов тогда не было. Наш пиит словно вымачивался в соляной кислоте.

— Здравия желаю, товарищ майор, — подбодрил его главпотех. Полковник Крюков.

— Здравствуйте, Борис Иванович, — добродушно улыбнулся Главпальто, — подполковник Званский. Боба — ни звука, только исчезал блеск его глаз, как у снулой рыбы. Сейчас помрет или обделается.

— Да не волнуйтесь вы так, — успокаивал главпотех. — Мы из группы прикрытия. — И шепнул Бобе на ухо фамилию генерала-габиста, страховавшего Бобу в Шереметьеве.

— Ничего не понимаю, — затрещали от напряжения костистые уши Бобы.

— И не надо, — позволил Главпальто. — Вы свою часть операции выполнили, честь вам и хвала, теперь наша очередь.