Алексей Курилко - Земля вращается со скрипом

Кому нужен Гоголь за стольник, когда его можно купить за двадцатку? А школьники и студенты, которым и положено ознакомиться с «Мертвыми душами», спокойно могут скачать книгу из Интернета.

Сикорский запил. Его «Мертвые души» не продавались.

Прошел год. Жена завела любовника. Любовница вышла замуж за известного ресторатора.

Андрей Васильевич продал автомобиль. Платил за аренду склада, на котором хранилась партия его «Мертвых душ», пил и писал наивные трогательные новеллы. Его с треском провалившееся предприятие стало мишенью для насмешек людей, чьи имена он собирался прославить и на чьем таланте когда-то мечтал заработать.

Прометея звали Амиран Ханаев. Физически он был несколько мелковат, как для человека кавказской национальности. Низкий рост, впалая грудь, узкие сутулые плечи… Все это компенсировалось безмерным гонором, суровым взглядом и выразительной жестикуляцией.

Говорил он с акцентом, а писал с ошибками. Несмотря на это, Ханаев был поэтом. И не просто поэтом. Поэтом-баснописцем. Что ныне большая редкость. Специализировался он исключительно на матерных баснях. Он ими заполнил Интернет и был там широко известен и даже популярен. Я легко нашел эти басни в Сети. Их сотни. Ханаев очень плодовит. Я запомнил несколько названий: «Медведь-гомосексуалист», «Мартышка и очко», «Волк и триппер»… Помню начало:

«Однажды волк явился к Айболиту и выложил на стол свою беду…»

Но его визитной карточкой считалась совершенно нецензурная басня — «Слон и писька».

У него вышло уже два сборника. Но и при таком творческом успехе его материальное положение оставляло желать лучшего. Три года он ночевал у всяких знакомых, а иногда и малознакомых людей. Случалось спать и на вокзале. Но последние три месяца он жил у Вдовы. Ей бьшо около тридцати, но она уже была дважды вдова. Первый муж — старик — умер под ней, во время исполнения супружеского долга, второй — диктор телевидения — умер от рака.

Все называют ее Вдова. Амиран зовет проще — Женщина. А ее истинное имя было Светлана Широкова. Она сочиняла детективы. Причем довольно жесткие.

— В современной литературе, — утверждала она, — должно быть все: интрига, ручьи крови, куски мяса, брызги пота…

Амирана она боготворила.

— Амиранчик, — как-то услышал от нее, — настоящий мужчина. И за ним нужен глаз да глаз… Не успеешь отвернуться, и он сделает кому-то ребенка. Я-то не против повышения рождаемости в нашей стране, но почему же за мой счет?

А вот Амиран, напротив, долго жаловался мне на Светлану:

— Сколько мне приходится терпеть! Ни в какие ворота не влезет. Я переехал к ней как к музе, а она даже готовить не умеет! Это нормально, да? А в сексе она ненасытна! В день два раза — минимум! Никаких моих сил не хватает. Одно счастье — месячные. Я их жду как праздника.

— Мне казалось, ты в этом деле неутомим.

— Мне тоже так казалось. Но эта женщина, да?.. Растоптала мое самомнение… Разрушила веру в себя.

— Ну так уходи от нее.

— Не могу. Жалко ее. Так что… Даже под страхом повторить судьбу двух ее мужей, я останусь с ней.

— Может, все проще?

— Что ты… хочешь этим… сказать?

— Может, просто идти некуда? Он в ответ осуждающе зацокал:

— Э, зачем так говоришь?

— Извини.

— Нет, ты прав… Но не это главное. Мамой клянусь.

Раз в месяц «Жокеи Пегаса» устраивают в Доме офицеров публичные выступления. Обычно приглашают какую-то знаменитость. И хотя знаменитость выступает лишь во втором отделении, вся выручка от выступлений уходит ему.

Я был вчера на таком выступлении. Из знаменитостей приехал сам Веммер. Он, правда, спешил, он в Киеве проездом. Поэтому выступал вначале он. Рассказал пару баек из жизни, ответил на десяток записок из зала и был таков. Ну и бог с ним!

Я, к слову сказать, Веммера не люблю. Как писателя. (Что он за человек, я не знаю). Вся его писанина деланная. Словно добротно деланная мебель. Он мастер. Все подогнано, все измерено, отшлифовано, лаком покрытое. И это не ширпотреб, а индпошив! Вот тут под старину, вот тут с виньетками — век восемнадцатый, а вот просто стул, грубый, но надежный. Садитесь…

Да, мастер! Молодец! Только не трогает. Не цепляет! Сам сиди! И сам получай удовольствие! Что, кстати, уже третью книгу он и делает. Стоит почитать «Мое дело», «Ножик Сережи Довлатова», «Перпендикуляр»… О чем эти книги? О том, какой я умный и стойкий мастер короткой прозы, как мне все нелегко давалось, но я, мол, всего добился сам упорным трудом, а все остальные… Подумаешь… Ну, Пушкин… Да что особенно сделал? Стал, дескать, писать понятным языком, и только. Лермонтов — плагиатор. И пошло-поехало! Этот сволочь, тот альфонс, аХэм, тот вообще сделал себя, о войне, мол, писал почти не воюя, об охоте — охотясь с проводниками, о рыбалке — ничего путного не поймав, а о любви — никого толком не любя.