Алексей Курилко - Земля вращается со скрипом

Мои ежеутренние подъемы сопровождаются проклятиями. Я матерю всех и вся: себя, коллег, начальство, радиостанцию и даже Попова с Маркони, как основных подозреваемых в изобретении радио.

Еще десять лет назад, когда мне было двадцать три, четырех-пяти часов для сна хватало вполне. Но теперь силы уже не те. По утрам глаза красные, морда мятая, в мозгу предрассветный туман и сумятица… Контрастный душ и чашка дымящего кофе взбадривают меня на некоторое время, но уже в салоне такси по дороге на радиостанцию я начиню кунять и позевывать.

Короче говоря, окончательно я просыпаюсь лишь на работе, во время эфира. В общем, ужас.

И тем не менее, я все еще радиоведущий.

Я навсегда ушел из дома. Я больше не муж. Вернее, я больше не претендую. Я даже не алкоголик — завязал полтора года назад, надеюсь безвозвратно. Покинул театр…

Многое, очень многое для моего завидного возраста, в прошлом. Только радио и мои записные книжки — в настоящем.

Еще есть будущее… А в будущем… Что ждет меня в будущем?

У нас эфир с семи до десяти. Мой соведущий — Александр Лирчук. Старше меня на шесть лет. А куда энергичней, бодрее, я бы даже сказал, моложе меня, несмотря на его рано поседевшую голову.

Мы отлично работаем в паре. Должно быть благодаря тому, что мы слишком разные. И как бы дополняем друг друга. Он прекрасно разбирается в современной музыке, а я более склоняюсь к ретро. Он фанатичный «планокур», я же предпочитаю (пардон, предпочитал) спиртное; он ярый националист, а я что-то вроде космополита; он всегда в курсе политической жизни, я же абсолютно аполитичен.

В эфире каждый из нас вещает на своем родном языке: он на украинском, я на русском.

Лирчук работает в своей обычной пафосной манере, но с легким налетом иронии. Ирония и пафос зачастую несовместимы. Но ирония снижает торжественность и воодушевленный официоз, а пафос в свою очередь ретуширует явную насмешку.

Я же выступаю в образе дяди Гриши — шепелявового алкаша и бабника преклонных годов. Дядя Гриша очень удобный для меня персонаж. Он был рожден, как и «Черный Пьеро» Вертинского, дабы скрыть свою начальную неуверенность в себе. Даже не персонаж, а народный персоныш. Он прямодушен, простоват и болтлив до потери самоконтроля. Дядя Гриша — родом из народа. Причем из народа советского. Но и двадцать лет демократии сделали свое черное дело. Никаких внутренних тормозов. Что думает, то и выдает. Дядя Гриша не верит властям. По его мнению, все госчиновники — бюрократы и взяточники, а политики — жулики и лицемеры.

Судя по ежедневным сообщениям наших постоянных слушателей — люди любят дядю Гришу и верят в его существование. Верят, что он реален. Они пишут ему, звонят, просят совета по житейским вопросам, просто желают побеседовать. Жаждут неформального общения с ним!

Мне приятно и легко говорить от его имени. Он — пьяный рупор эпохи… Хмельной глас народа. Таких часто видишь в так называемых «ганделыках». Но представить, что такого пустят на радиостанцию, к микрофону, — невероятно! Немыслимо.

Мне нравится работать дядей Гришей. Да и какая это работа? Баловство. Безобидное хулиганство. Всегда на грани фола. На самом краю…

А вот начальству мой дядя Гриша встал поперек горла, и только его популярность и постоянное заступничество Лир-чука спасают старика от увольнения. И такое зыбкое положение тянется довольно долго. Но я чувствую, что неизбежный конец моей радиокарьеры уже близок.

В семь тридцать пять, после беспредметного трепа, начинается поэтическая рубрика: «Сосюрыны дети». Сосюра, насколько я помню, это украинский пиит, которого никто добровольно уже не читает.

В самом начале рубрики дядя Гриша — для затравки — зачитывает что-то из собственного сочинения. К примеру, озорное:

(Дядя Гриша читает громко, с выражением и чуть-чуть нараспев, в тягучей манере, присущей истинным поэтам. О, как я обожаю такие минуты!)

Или:

Ничего более интеллектуального и менее скабрезного дядя Гриша сочинять не в состоянии.

После декламации своих низменных опусов дядя Гриша предлагает две известные строчки какого-нибудь знаменитого поэта. Добавляет к ним третью строку от себя, а вот завершить четверостишие предлагает всем желающим. Скажем: