Валерий Попов - Прелести лета

— Вдруг откуда ни возьмись… — нагло произнес он, любуясь бочкой Вот — дегтя достал!

Опять, видимо, на наши деньги! Сколько же можно их трепать?

— Отличный тут деготь делают… в смысле — томят. — Коля-Толя по-хозяйски взошел на нос, поглаживал бочку. — В смысле — кладут бревна в землю, поджигают, закапывают. И вот! — Снова залюбовался. Видно, решил с нашей помощью возродить забытые купеческие традиции своей династии «Совковъ. Деготь. Дедушка и внучок». Но, надеюсь — теперь это наше все? Вложились в деготь?

— Так что… на рюмку дегтя всегда можете рассчитывать! — подмигнул он. Все молчали, еще толком не опомнясь.

— Кто это? — холодно спросил Игорек.

— Это наш друг… и партнер, — ответил я осторожно.

— Странно… — обронил Игорек. Вот кто вернет нам нашу честь, нашу этику и эстетику! — Вижу — вы, с вашей слоновьей грацией, вляпались в очередную лабуду. Голубчик, чего тебе? — с ледяной вежливостью спросил Игорек и даже элегантно запустил два пальца в нагрудный карманчик, словно собираясь дать расчет этому типу. Но все, кто знал Игорька, прекрасно понимали, что денег он не даст никогда. «Чудовищная бедность!» — любил повторять он, призакрыв глазки, нашлепнув нижнюю губу на верхнюю, скорбно покачивая головой. На самом деле — в восторге от своей жадности. Денег он не вытаскивал никогда. То есть движение это должно было поразить врага лишь своей элегантностью. Высокомерие его могло показаться шокирующим — только что сплющенный, уже надулся, как индюк… высокомерие его могло бы показаться даже излишним, если бы не большие пальцы ног, торчащие из рваных тапок. В этом весь Игорек.

— Так что, собственно, у вас за дела? — Он надменно глянул на Колю-Толю, потом, вопросительно, — на меня… Нашел толмача. Летописца!

Я как мог обстоятельно рассказал ему все: как Никита в Москве купил лосиную ногу у некоего Гурама Исаакыча, с целью ублажить Ирку после провала своей диссертации, но Ирку не ублажил, а нога кровью слепила страницы его диссертации, после чего диссертацию пришлось выкинуть в Неву, а нога осталась. И как тут вклинился Коля-Толя, и не раз уже обогатился на нашей ноге, и как развелись на ней лосиные мухи в таком количестве, что подняли и понесли наш катер, да и сама нога на мухах летала теперь, куда хотела… Умолк, чувствуя неубедительность. Потом все же добавил, что в конце концов нога, это наше всё, наше главное и единственное вложение (кроме бочки дегтя?), теперь покинула нас, обидясь на наше безобразное поведение…

— И ты думаешь — в это можно поверить? — усмехнулся Игорек.

Мы молчали.

— Спроси у него! — Я указал на Колю-Толю, человека из народа.

— Мне кажется, он… э-э-э… пьян, — надменно произнес Игорек.

— Кто пьян? Я? — обиделся Коля-Толя. — Да дай мне волю — я вообще перестану пить!

— Вон она! — заорал вдруг Никита.

По крутому берегу за протокой, сквозь чащу и бурелом, лосиная наша нога скакала за лосем, который улепетывал на всех своих четырех от такого ужаса!

Сперва мы успешно гнались за ней. Коля-Толя, наш лиходей, золотые руки, серебряная душа, глаз-алмаз, все мгновенно наладил, обмотал сломанный вал какой-то портянкой и винтом поднял сзади бурун. Игорек из последних сил пытался быть снисходительным, но азарт захлестывал и его.

— А скажи-ка, дружо-ок, — обращался он к Коле-Толе, — сколько, как ты думаешь, срок действия твоей… э-э-э… портянки?

— А… ее знает! — азартно отвечал Коля-Толя, глядя вперед.

— Как утверждает… э-э-э… наш пьяный друг, некоторый запас прочности имеется, — перевел Игорек речь Коли-Толи для нас, культурных людей. Все-таки мы, трое, близки. Сколько мучились, много думали: «Жили не по лжи ли?»

Лось скрылся, и теперь нога уматывала исключительно от нас: крепко мы ее запугали! Но настигали-таки… И тут! Как раз возле омута зловещей щуки послышался треск, потом грохот: срок действия нашей портянки вышел, и она разлетелась… До сих пор носим обрывки ее на груди как память о нашем героизме!

— Ну… все! — побледнел Никита.

Мы тонули. Тот «дребадан», когда мы влетели на камни Шереметевской отмели, даром не прошел… воды в каюте было до пояса. Понятно. К тому же пополнился экипаж. И бочка дегтя, образно говоря, оказалась последней каплей.

— Кто хочет — может уплыть! — произнес Никита. Но никто не покинул борт. Даже Виолетта.

— Отлично… тонем вместе! — заорал Коля-Толя.

Мы погружались. В гости к щуке… Надеюсь, она помнит нашу доброту?