Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

В Вологде Андрей на последние деньги взял билет в плацкартный вагон до Ярославля. И тут ему как будто повезло: в соседнем отделении ехал очень прилично одетый мужчина с редкостным по тем временам кожаным чемоданом, который и сам по себе представлял немалую ценность. Весь вечер мужчина пил то ли с друзьями, то ли просто с попутчиками. Ночью, когда вагон превратился в спящую казарму, Андрей слез с полки. Никто не обратил на него внимания. И никого не было видно в проходе — все, кажется, действительно спали. А мужчина — еще удача! — занимал нижнюю боковую полку. Чемодан стоял «на попа» у него в изголовье, а сам он дрых и пускал пузыри. Андрей, покачнувшись якобы от толчка, навалился на мужчину. Тот не шелохнулся, лишь пробурчал что-то во сне. Тогда Андрей, попридержав его голову, вытащил чемодан и спокойно направился в нерабочий тамбур. Обе двери оказались запертыми на ключ. Андрей чертыхнулся и решил перейти в соседний тамбур, попробовать оттуда залезть на крышу или спрыгнуть. С переходной площадки ни на подножку, ни на крышу было не попасть- она была закрыта «гармошкой».

Но все произошло не так, как спланировал Андрей.

Едва он вошел в соседний тамбур, из вагона вышли ревизор и легавый.

— Билетик попрошу, — сказал ревизор.

А легавый, оценив обстановку, прикрыл собой путь к отступлению.

Андрей предъявил билет.

— Почему не в своем вагоне? — спросил ревизор. — Вы что, собрались выходить?.. — Он смотрел на чемодан.

— Я?..

— А кто же еще?

— Нет, — сказал Андрей. — Я в уборную вышел, а там занято. — Он даже поморщился, как будто действительно ему было невтерпеж.

— В уборную с чемоданом? — усмехнулся легавый.

— С каким чемоданом? — Андрей сделал удивленные глаза. Он успел все-таки поставить чемодан в угол.

— Вот с этим. Ваш?

— Этот?.. Первый раз вижу. Нет, кажется, он стоял, когда я вошел сюда…

— Документы, — потребовал легавый.

Андрей начал рыться в карманах. И лихорадочно думал, что же делать, как выкрутиться из этого положения?.. Если бы дверь на подножку открывалась наружу, можно было бы попробовать спрыгнуть…

— Дома на комоде забыл документы? — усмехнулся легавый.

— Сам не знаю… Вроде были. Куда же они подевались?..

И тут в соседний тамбур, откуда Андрей только что перешел в этот, выскочил хозяин чемодана, а за ним и проводник. Они увидели Андрея, и потерпевший, распахнув двери, заорал:

— Вот он! — и замахнулся.

Легавый оттеснил его:

— В чем дело, гражданин?

— Как в чем?.. Вот он, — потерпевший ткнул в Андрея пальцем, — украл мой чемодан.

— Этот? — спросил легавый, показывая на чемодан.

— Он самый!

Строго говоря, доказать без свидетелей, что Андрей украл чемодан, было очень трудно. Или невозможно вообще. Однако оказалось, что какая-то женщина все же видела, как Андрей шел по вагону с чемоданом, и заподозрила неладное. Она хорошо запомнила этот желтый чемодан и его хозяина — они вместе садились в поезд, и она еще позавидовала такому чемодану… Как только Андрей прошел мимо нее, она быстро слезла с полки и сообщила проводнику.

Таким образом, свидетель был налицо.

Капитан, который допрашивал Андрея, был настроен благодушно, или просто у него было хорошее настроение. Впрочем, и Андрей не запирался, понимая, что это бесполезно. Он даже подумал, что, может, и к лучшему, что сгорел, — скроется от Степы.

В чемоданчике, который он оставил на своей полке и который изъяли после задержания, не было ничего ценного. Мыло, полотенце, зубная щетка — к этому его приучил Князь — и книга. Она-то и заинтересовала капитана.

— Смотри-ка, — сказал он удивленно, — Федор Михайлович Достоевский! Твоя?

— Моя.

— И на кой она тебе?

— А на кой все книги? — Андрей пожал плечами. — Читать, разумеется.

— Ты что же, читаешь Достоевского?

— А это запрещено?

— Да нет, это не запрещено, — сказал капитан. Он захлопнул книгу и аккуратно положил ее на стол.

В открытую форточку вместе с ветром ворвался громкий и хриплый, как на всех станциях, голос диктора, который объявил о скором отправлении поезда и просил пассажиров занять свои места. При этом он говорил «граждане пассажиры», и Андрей некстати подумал, что вот он-то обязан называть капитана «гражданин», а диктор должен бы называть пассажиров «товарищи», но почему-то называет «граждане»…

— Любопытный ты, однако, фрукт — проговорил капитан. — Книги вот серьезные читаешь…

— Каждому свое, — сказал Андрей.

— Э-э, нет. Ты хоть знаешь, что именно эти слова фашисты писали на воротах концлагерей?.. Каждому свое!.. — Он усмехнулся, — Это не игра в слова, а очень серьезно. Влепят тебе лет восемь, а вот жизнь у человека действительно одна. Хоть лопни — одна. Дважды ее не проживешь. А говоришь — ленинградец!..