Илья Крупник - Карусель (Рассказы)

С крыши бревенчатого дома лесника свисали сосульки. Труба не дымила наверху, хотя, пожалуй, попахивало дымом. А за окнами были цветы, и в одном окне сидел над цветами, непонятно на чем, попугай. Он был белый, сидел, опустив хвост. Только подойдя ближе, я понял, что это кошка.

Баба Фая боком, пыхтя, влезла на крыльцо и стала дергать, а потом кулаком тарабанить в дверь. Переждала немного. Опять затарабанила.

Я пошел наконец — Аня следом — вокруг дома, заглядывая в каждое окно. Но ничего там не было видно, стекла запотели. Между рамами лежал вместо ваты бледный зеленоватый мох, я прижался к холодному стеклу лбом: пушились маленькие ветки, мохнатые маленькие стволы.

— Что это?.. — тихо спросила Аня у меня за спиной, и я обернулся.

Поодаль был небольшой холм, укрытый еловыми лапами. Сверху торчала новенькая прямоугольная жестянка.

— Егоров Павел Лукич, — прочел я, нагнувшись. — Восемь… Восемь дней только, — я показал на дату на жестянке.

— Это лесник?.. — Аня тронула меня за рукав.

— Не знаю, — прошептал я.

Опять стало слышно, как баба Фая с той стороны затарабанила в дверь.

— Пойдемте… — умоляюще потянула Аня меня за рукав. — Поищем маму.

Она тянула меня, и я, шагнув за ней к сараю, приоткрыл заскрипевшую дверь.

Было темно, и пахло сыростью, подгнившими овощами. Я распахнул дверь пошире: под ногами расползалась разноцветная куча.

Я наклонился и протянул руку. Это была проросшая картошка. Наверное, разных сортов.

Из грязной кучи поднимались вверх фиолетовые небольшие ветвистые рога и тут же — белые стрелы с красными словно бы ягодами, а рядом, на светлых ветвях, желтоватые, друг над другом круглые картофелины. Будто вся куча под ногами была в бутонах.

— Погодите, — сказала Аня, не поворачиваясь. Она плечом прислонялась к косяку, платок у нее размотался и упал, короткие темные волосы свесились на половину лица. — Там… Это, наверно, запах?

— Какой запах?.. Стойте! — крикнул я, глядя, как она вдруг гнется вперед, у нее подламываются колени. — Слушайте… — Я схватил ее. Вставайте! — закричал я в отчаянье, потому что не мог больше удерживать: она выскальзывала, обвиснув и оседая в картошку, неправдоподобно тяжелая, вверх поднималась одна дубленая куртка. — Вставайте! — кричал я. — Вставайте!

На ее скуластом лице под совершенно мертвыми приоткрытыми глазами стали проступать пятна веснушек.

Я выволок ее из сарая и усадил в сугроб, как мешок, придержал за плечо. Набрал полную пригоршню снега и принялся, не разбирая, тереть лоб, нос, щеки. Голова ее моталась из стороны в сторону под моей рукой.

Когда подтянула она наконец ноги к животу и стала оттирать ладонью лицо и отплевывать снег, подбирая пальцем пряди волос, я присел рядом на корточки.

Ее лицо было все красное и вовсе не такое молодое, она смотрела на меня с испугом.

— Господи, — сказал я, — да ведь я тоже испугался, слушайте, у вас бывает такое?

— Нет. А что было? Я ж спала. Но тут какая-то тетка стала кричать, и таким грубым голосом, чтобы скорей убиралась отсюда! Убиралась скорей отсюда.

— Валя!! — Я услышал, как зовет меня оробевшая баба Фая, но почему-то совсем близко. — Никого нет… Валя!! — Выходит, она тоже пошла вокруг, но только с той стороны. — Анюта! Анюта…

Я приподнял Аню за локти из сугроба. Потом передал Фае и вошел еще раз проверить — в картошку.

В полутьме я обшаривал сарай, поскользнулся и зашиб ногу, наконец вылез, безнадежно мотая головой.

Когда мы вдвоем помогли Ане сесть в машину, я, еще прихрамывая, влез внутрь, стиснул руль и посмотрел, прищурясь, на ключ зажигания. Потом на рычаг скоростей. Так надо, кажется?

А ведь я до сих пор помню, как плакали бабы: «Смотрите — дети!»

Мы шли стриженые и в оборванных ватниках, а бабы плакали: «Дети…»

Мы, городские, были высокие, но сзади шли маленькие, деревенские, без шапок. Действительно, дети. В команде призывников никому еще не было восемнадцати в сорок третьем. Все ведь были когда-то детишками из последнего поколения войны.

Надо было, конечно, чтобы они не поняли, что мне нельзя доверять машину. Я посмотрел искоса на Аню рядом, она сидела без платка, с закрытыми глазами, втянув голову в плечи.

Я включил зажигание и тронул рычаг. Нет, сперва надо нажать на педаль сцепления. Сколько же лет я не водил машину?

Мы отъехали наконец. Но… как мне сказать, чтобы она вместо меня смотрела по левую руку? Я ехал покамест медленно.

Но все-таки главное: куда?