Аркадий Драгомощенко - Имя речи - Пенелопа

Вероятно также, что важны не поэты сами по себе, но связи, которые они протягивают между собой, вещами и словами, во власти установления которых сами они растворяются.

В день первого чтения в Международном Центре Поэзии позвонил Том Рейворт из Лондона. Он сказал: "Берегись Пастиса!" Но вскоре я понял, что должен был беречься вовсе не этого. Мы покупали ордена Директории на блошином рынке. Голубая гильотина в руках тунисского негра сияла нам глазами Родины. Мы могли скупить все самурайские мечи и собрания сочинений Поля Валери, чтобы найти на страницах последнего то, что касается раковин и рыбообразных машин, которые несколько обугленных неочевидностью ангелов возвращают по ночам скалам и морю, отпуская их в кратчайший грохот, пламя и пену. Пожарные автомобили 50-х годов яростно рдели на кипевшем свету. Маленькие пони носят соломенные шляпы, обычно с красными лентами. Но у маленьких пони растут большие уши и в соломенных шляпах для них прорезают специальные отверстия. Чтоб торчали... Темная соль покрывала веки Бенедикт. В каждой ее крупинке, как в шаре, брезжило изображение порта, домов, ветра и черепичного иероглифа, значение которого было известно только Оливье Деверу.

Подобно колесу, мы возвращались из странной поездки. Возвращенье произошло за миг до падения ведьмы на пол холла музея современных искусств. Поэзия здесь безразлична к собственному существованию. Я мог только догадываться, что причиной падения ведьмы послужили мы ? точно так же, сухим листом, со скоростью 150 км в час стремительно ввинчивались из Кассиса, минуя Мазарг, в Марсель. Ведя автомобиль, составленный из зноя, бензиновой коры, грохота, изогнутых сквозняков, Стефан Беррар, по всей вероятности, нарушил какие-то главные воздушные нити управления пространством; привычный порядок вещей в мановение расползся, словно надрезанный бритвой свитер. Вдали, в жасмине и светляках спал туманный от собственного дыхания Толстый. Над ним грезила, еще не отворившая по юности глаз, безымянная звезда. Она напоминала Бенедикт. От Толстого шло тепло греческих диалогов, чьи действующие лица крохотными фигурками обыкновенно копошатся в складках учительского пиджака. Асфальт твердел на глазах. Лариса Барахтина таяла в виртуальных мирах львов и великого Соренко.

Но повторим. Еще раз увидим как ? мимо La Maison de Vin.

Мы услышим, как Иван Миньо с неожиданной силой внезапно выговаривает: "кому он нужен, ваш арбуз!.." И тут же ? (на вопрос, почему он завел двух козлов) ? "ах, слишком слишком быстро растет трава... Косить ? нет времени. Козлы ее жрут, как нанятые!" В Петербургском аэропорту Соснора пристально глядит таможенникам в глаза и, едва заметно пожимая плечами, проходит мимо ? он летит в Марсель без ничего. Книга "Николай 1", грохоча ржавой жестью северных равнин, летит вслед, срезая листву случайных платанов.

К тому времени Жюльен Блэн уже закончил одну из своих кратчайших бесед с г-ном Тубоном (при желании мы прочтем по бумаге: министр культуры Франции). Наползает неотчетливая видеозапись: Жюльен кладет у ног теннисную ракетку, отирает лицо полотенцем, произносит: "К сожалению, друг мой, я не в силах разделить с вами счастье присутствовать на суаре в честь открытия нашего прекрасного музея! Увы, я не могу этого сделать по той причине, что у меня назначен обед с поэтами!"

Поэты ждут, бродят по жопу в мелких горных цветах. Считают франки, дни и пальцы на руках друг у друга.

Таких обедов было столько же, сколько положила нам дней судьба в Марселе. Дней было ? четыре. Судьбы несколько больше. В поздних свидетельствах желающий сможет без усилий прочесть, что их было безмерно больше. Что они начали свой счет 26 веков назад. Докатившись до нашего рождения, ничего из нас не утратив.

Что ты там делал, Аркадий Драгомощенко? Я? Я делал многое, но больше того не делал. Я наблюдал как мои глаза путешествуют из ночи в рассвет, как по границам зрения гаснут костры арабов и вновь просыпаются красные зеркала крыш. Утром, ты сворачивал с Канебьер налево, в сторону Капуцинов, туда, где в квартале оружейных лавок брал: креветок, чеснок, маслины, fromage de chevre, вино. Да. Это правда. Но не путать Pastis с Cassis'ом. Вино Кассиса превосходит известные. Пастис ? наука бешенства. Всего капля воды, и его прозрачные горькие глубины заволакивает пелена смуты, детства, простуды. Не любовь, Картезий, но восхищение... Поэты считают не только пальцы на руках и ногах, но и строки. Скорее их счет ? это чтение. Про отсчет/чтения ? другие. Мне нравилось. Я сидел за порогом зала, над головой летели, искрившиеся средиземноморской тьмой, птицы и выстиранное белье билось на веревках, как прибой на кривых камнях. Распев Сосноры роднил кочевников вод с номадами песков. Надламывая по лучу, вела вдоль нас свою звезду Ольга Флоренская. Мы разворачивали огромные холсты и расстилали их по земле перед Фредерик Гета Ливиани.