Земовит Щерек - Татуировка с тризубом

А потом открыл глаза и глянул на нас: нерешительно стоящих на этой пыльной обочине, с громадными рюкзака; наверняка мы показались ему разбалованными иностранцами, которые не в состоянии понять простой, постсоветской действительности.

— Ну, и чего вы так стоите? — спросил он, сопровождая все это известным жестом: " да валите отсюда ". — Вы чего, не поняли? Мы никуда не едем! Мотор kaputt! — Он замахал руками еще энергичней. — Is dead! Halt автобус! Сами выбирайтесь! Auf Wiedersehen!

Каменец-Подольский изменился.

Когда-то старый каменецкий город был одним из самых непонятных и странных мест на земле.

Он располагался на острове среди суши, на куске тверди, отделенной от подольских холмов практически вертикально срезанными стенками каньона Смотричи. Над каньоном перебросили мост, но сама река не была широкой. Внизу на самом берегу стояли дома. А мост шел над крышами, над поселком. Сам город издали выглядел крепким и компактным: жилые дома, двухскатные крыши, башни — только все это было иллюзией. Каменец был руиной, Форум Романум в эпоху вандалов. Дома распадались выщербленными кусками, в пыль. Ага, и эта пыль как раз вздымалась над всем этим. Желтая пыль.

В этой пыли, на этом острове посреди холмов, все казалось нереальным и таинственным. Возле Петропавловского собора в подворотне стояли пожилые женщины, торгующие луком. Над их головами, у самой церковной стены, высился минарет. Его здесь построили турки, после того, как завоевали город. Это было как раз тогда, когда праобразы Володыевского и Кетлинга взорвали себя, забирая с собой на небо множество не ожидавших ничего подобного защитников замка. Вполне возможно, что взрыв произошел совершенно случайно, что несколько оправдывало бы данных праобразов Володыевского и Кетлинга [138]. А вот когда турки из Каменца отступали, то в мирном трактате предусмотрели условие, что поляки разрушать минарет не имеют права.

Поляки согласились: минарет не разрушили, зато на самой его маковке поставили Богоматерь, поскольку о Богоматери в трактате не было ни слова. Много чего поляк может, и мог еще при Первой Жечипосполитой [139]. Так что Матерь Божья стоит на вершине до сих пор.

Так что Дева Мария торчала себе на минарете в эту жару, топтала ногами полумесяц, а над головой ее вздымался звездный нимб. В саду при церкви стояли безголовые статуи. Жаркий воздух застывал, словно сворачивающийся на сковородке белок. Немногочисленные люди грязли в нем, словно в воске.

Только неподалеку от старой ратуши что-то происходило: там стояла деревянная пивнушка, забитая совершенно пьяненькими студентами архитектуры из Кракова. Здесь продавали текилу, и попеременно с российской попсой крутили музыку из Десперадо с Антонио Бандерасом. " Me gusto tocar guitarra, me gusta cantar el sol, mariachi me acompana, cuando canto mi canzion " — пел Антонио Бандерас, а вместе с ним — украинцы и польские студенты.

Ночь наступала так, как будто бы кто-то смолу лил. Ночь и тяжелое, восточноевропейское "ничто" до самого конца света, от Румынии, а тогда, возможно, даже и от Венгрии, до Сахалина, от Мурманска до Болгарии. Восточноевропейская ночь, где огней днем с огнем не сыскать, за то упырей и вампиров — сколько влезет, и где люди баррикадируются в домах или собираются в кучки храбрецов и пьют водку, горячечно и еще более возбужденно, чтобы как-то дождаться утра, пения петухов и первых солнечных лучей. Восточноевропейская ночь, когда черная навь и вправду шаркает брюхом по земле, оставляя на ней черные привидения.

Так что ночью в старом городе Каменца-Подольского не было практически ничего видно. На улицах не хватало фонарей. Мост, ведущий в город, был освещен только до половины. Он выглядел, словно исчезая в черной пустоте. Над городом висела луна, а под ней был виден подсвеченный диск часов на ратушной башне, так что выглядело все это так, словно бы у Луны имелся некий брат-робот.

Теперь на въезде в старый город стоит шлагбаум. Водители платят за проезд, и шлагбаум поднимается. Автобус проехал через Рынок Польский, объезжая реставрированные в прошлом жилые дома и страшилки, настроенные среди них местным капитализмом. В старых жилых домах размещались новые пивные. Большая их часть выглядела как вариации на тему старого мещанства и окружающего селянства. На стенах висели картинки старого Каменца и стояли имитации тынов. Глиняные горшки, глиняные солонки. В каждом заведении одно и то же: солянка, борщ, бульон, цыпленок в нескольких исполнениях, несколько видов свинины, вареники с разными начинками.