Свен Лагер - Фосфор

— Микро, — произношу я, и на миг он поднимает блестящие в темноте глаза. — Мир полон людей, и всем им страшно. Все забито доверху, и с каждым днем кипа растет, и каждый, не зная, что делает, вносит свою лепту. Каждый ищет себе что-нибудь особенное и только его изучает или собирает и делает это с успехом или без, и раз или два в год едет в отпуск, а то и вовсе полгода торчит в Индии. Один интересуется только футболом и с утра до вечера курит плохой гашиш, а наутро снова сортирует запчасти в компьютерном магазине или продает билеты в кино. А другой пишет статьи и вечно боится, что ему ничего не придет в голову, а потом покупает себе дорогую одежду, а третий занимается маркетингом музыки, новостей и сидит на коксе, да еще кокс толкает, потому что на маркетинге много не заработаешь, а толкая наркоту, сам получаешь чаще дозу, к тому же она обходится дешевле. Везде оно так: каждого ждет бесславный провал, потому что он думает — все, это уж чересчур и нужно соорудить свой маленький уголок и в нем засесть. И там они сидят и превращаются в трухлявых развалин, и попробуй только им что-нибудь сказать. Особенно если ты моложе.

Старая развалина — тот, кто твердит, как бы ему хотелось вернуть молодость, потому что воображает, будто молодость — это здорово. Мир принадлежит молодым, думают они. Клал я на эту молодость, говорю я. И клал я на всю эту чушь. Молодость глупа. Нет ничего глупее молодости. Я тоже глупец, но те, что старше меня, еще глупее, потому что хотят стать молодыми и совсем уже помешались от зависти к молодым, а потому срут на голову каждому, кто их моложе.

Не потому, что они думают, что молодость глупа, а потому, что они завидуют этой ломающей любые преграды глупости и боятся собственной, иссохшей хитрости, которая есть не что иное, как бессильная глупость. Вот они и какают нам на голову. Если все кричат, «дальше, дальше», почему же ничто не движется? А потом они говорят, да, да, секундочку, не торопитесь, все в порядке, подходите. И высасывают из нас все соки, потому что хотят, чтобы и мы иссохли. Им нужен сок юности.

О борт тротуара разбивается пивная бутылка, и мы с Микро отскакиваем на проезжую часть. На балконе стоит мужчина, обнимающий женщину в белом платье-рубашке, и пока она визжит от восторга, он швыряется в нас бутылками, и каждый раз, когда они бьются, выбрасывает в небо кулак. После чего вопит: «С Ин-тер-на-цио-на-а-алом воспрянет род людской».

Что чувствуешь, иссыхая? Что исчезает вдруг тот шум, что издает водный поток, устремляясь через плотину и с ревом разбиваясь где-то внизу? Исчезает ли вдруг грохот падающей воды? Ведь когда иссыхаешь, пропадает та жидкость, что обычно шумит в ушах. В мозгу иссохших лишь тишина, и они жаждут влажного стука, и ударов, и плеска той юной жидкости.

Тут же стоят несколько школьников, подзадоривают мужика и встречают каждую бутылку одобрительными воплями. На парнях кепки, и они полуприседают в такт своему ору. Одна девчонка то и дело заправляет волосы за проколотое ухо, осторожно трогая все еще припухшее место. Отвратительное это дело, быть до такой степени переполненным юношеским соком, что он сочится изо всех щелей: прыщи повсюду и дурной запах изо рта от непрерывного сквернословия. А еще нужно раздеваться перед зеркалом и трогать себя за все места, потому что дурацкий сок юности непрестанно тебя будоражит. Так же, как старики себя лапают, потому что чудесный, дурацкий сок подходит к концу. Никогда не понимал, почему после определенного возраста каждый человек непременно должен всего себя ощупывать в поисках этого сока.

Я про раздевание перед зеркалом, контроль тела, поднятие тяжестей, втирание в кожу различных кремов и щипанье себя за задницу и прочую чушь. Откуда это вообще повелось трогать себя перед зеркалом, да еще испытывать при этом какие-то чувства к собственному телу: то ты в него влюблен, а то, наоборот, ненавидишь всем сердцем. Что за абсурд! Кому это только пришло в голову? Может, все начали молодежные газеты, а теперь каждый тинейджер воображает, что обязан поступать так же?

И конца этому нет, и у всех вдруг обнаруживается смехотворная страсть к собственному телу, и все стоят перед зеркалами, трогают себя с затуманенным взглядом или с гримасой презрения, таращатся на свои тела и думают: «Кто же я?» Или же шепчут наподобие заклинания:

«Я люблю себя» или «Ненавижу тебя!»

И все только потому, что прочли такое в молодежном журнале. Что именно так нужно делать, когда ты молод: мол, нужно подружиться с собственным телом, нужно радоваться ему и учиться его понимать. А ведь такой молокосос только из тела и состоит. Ему бы с мозгами своими подружиться, пока они еще свежие. Ни у кого ведь и мысль не промелькнет, что мозг — это постороннее тело, которое не мешало бы разок ощупать. Что именно мозгу не повредили бы небольшой уход и внимание, так как иначе он начинает варить в обратную сторону, и под конец в черепушке остается только сухая веточка на месте мозгов.