Сергей Чилая - Донор

Порывшись в карманах, Босс достал зажигалку с мощным плазменным пламенем, раскурил потухшую сигару и, глядя в спину женщине у окна и забывая напрочь про большую латышскую политику, сказал:

- Досталось тебе... с бомжами жить... Нехуйсобачий, знаю! Молодец, что выдержал, не запросился обратно. Так бывает... Иногда все должно идти своим чередом и мешать этому нельзя, даже если знаешь, что ошибся.

- Г-гоняете, Босс! Б-бросили со всего маху под к-каток, а теперь с-собираетесь наградить медалью "За отвагу на п-пожаре"... Я уцелел чудом. Я теперь д-другой. Совсем... Вы мне д-даром не нужны, даже в роли премьера. БД сделал паузу, собираясь подойти к женщине, до сих пор не проронившей ни слова.

- Ну, ты крут! - удивленно заметил Босс, не обижаясь.

- Да... К-как яйцо, п-пролежавшее целый день в к-кипятке.

- Помнишь стакан с пивом на столе у меня в кабинете, когда пришел в первый раз? А потом из него... сделал, трансформировал его в пивную бутылку без наклейки... - Босс был удивительно миролюбив.

БД молчал, перебирая прошлые обиды в душе...

- Вожу с собой... в багажнике, - продолжал он,. - как талисман. Помогает... Хочу, чтоб ты вернулся. В Доме приготовили две комнаты наверху. Живи... Компьютер последней модели, машина... Какогохуятебе еще?! - начал заводиться он.

БД поднял голову и внимательно посмотрел на него, с трудом удерживая себя от неодолимого желания броситься поскорее к "Линколну", чтобы счастливо усесться на переднем сиденье.

- Жду в машине, - добил его Босс и, в последний раз взглянув на спину женщины у окна, вышел из комнаты...

БД забыл о женщине с сумкой и обещании вернуться в Грузию, чтоб выращивать органы-клоны. Он заметался по подсобке, опрокинул кресло и низкий стол, наткнулся на Марфины полки с инвентарем для выпечки хлеба, на высокую подставку с цветком папоротника в жестянке из-под болгарского зеленого горошка и на толстую доску с большими гвоздями-вешалками, которой утром колотил его Пал Палыч...

- Господи! Так щедро вознаграждаешь. Я был уверен, ты отвернулся, шепотом бормотал БД. - Несколько лет комфортной жизни. Необременительная работа, встречи, переговоры, поездки... - Его фантазия бушевала, подсовывая картины блестящие и скорые.

- Компьютеры последней модели, - уговаривал он себя, не обращая внимания на женщину, - автомобили, дом в пригороде подле Босса, яхта, отдельные комнаты для мальчиков, на разных этажах, чтоб не дрались, вкусная еда, большой кабинет с библиотекой, как в Тбилиси, красивая одежда, путешествия... - Он вдруг вспомнил про Даррел: - Спальня для Даррел и ванная комната... Я напишу совсем другую книгу и уже знаю какую: про лабораторных животных, что говорят меж собой и знают про жизнь в клинике.

Он все больше возбуждался, продолжая мерить шагами подсобку, натыкаясь на опрокинутые предметы и не замечая их.

- Я д-должен, н-наконец, узнать ваше имя! - заорал он вдруг, обращаясь к женщине у окна. - Это не н-нормально! Ненормально... Н-ненормально все, что вы д-делали со мной... - Он бегал по комнате, размахивал руками, спотыкался и кричал, будто боялся, что она сейчас заговорит сама...

- Тараканьи бега тем плохи, что, даже выиграв, вы остаетесь тараканом, - сказала женщина тихим голосом и улыбнулась. И опять отвернулась к окну...

Он поднял с полу бутылку толстого бугорчатого стекла, в которой еще плескалось немного выпивки, сделал глоток, и произнес в пространство, внимательно разглядывая мутное содержимое почти пустой бутылки:

- Зачем вы п-позвонили Боссу? Т-теперь мне п-придется уехать с ним... Он глядел в неподвижную спину женщины, понимая, что говорит ерунду, но молчать было еще хуже. - "У всякого языка свое молчание", - вспомнил он.

Он продавался и, видимо, дешево, и ничего не мог поделать с собой, потому что отдал все силы, чтобы выжить в условиях, в которые поместили его люди-копии: могущественные и беспомощные навигационные инструменты, нежные и жестокие, преданные и продажные, требовательные и мудрые....

Он аккуратно поставил прямоугольную бутылку на пол подле кресла и шагнул к двери, чтобы поскорее убраться из дома, где его держали за придурка, а может, наоборот, за слишком сообразительного, и постоянно лгали, и бездарно задушили под конец.. Он вспомнил недавние слова умницы Филиппа: "когда придет ваше время, найдутся чекист и петля". Остановился, прислушиваясь, будто надеялся услышать глас Божий или другой сигнал или знак, но в комнате было тихо.

Он почувствовал, как кто-то взял и стер из его помяти - так грязной тряпкой стирают пролитый суп с пластиковой поверхности стола в дешевом кафе - все, что было связано с мучительными поисками самого себя, бессмысленными и обременительными, как регулы старой девы, с убийствами, кошмарами бродяжьей жизни, с новыми неземными возможностями и нездешними знаниями, которые теперь отличали его от остальных и которыми он был переполнен, как только что купленный тюбик зубной пастой. Все это теперь уже не имело значения: он собрался примерять одежды интеллигента-богача...