Мартин Сутер - Лила, Лила

Мари задумчиво улыбнулась.

– Ладно, тогда попробую примириться с дедушкой Джекки.

Давид наградил ее поцелуем.

В ходе этого вечера жизнь Давида еще усложнилась.

На приеме издательства «Драко» они снова встретили Карин Колер, и она повела их на прием издательства «Леопарди». Неафишированное сборище происходило в апартаментах на втором этаже, а народу набилось столько, что Карин Колер немедля оттерли, а Мари с Давидом, которых толпа занесла в ванную, целый час не могли выбраться оттуда. Эту участь они разделили с группой итальянских авторов, которые по-французски рассказывали им о знаменитостях, мелькавших в толчее за открытой дверью ванной. Хорошо, хоть есть где посидеть – унитаз, биде и край наполненной льдом, пивом и белым вином ванны. Только когда народ стал расходиться, Давид и Мари вышли из ванной. Карин Колер куда-то исчезла.

Пока они ждали лифт, не вполне трезвый журналист из австрийского литературного журнала представил Давида важной нью-йоркской редакторше. В битком набитой кабине, съезжая в нижний этаж, она спросила:

– So, what's your book about? [23]

Но не успел он открыть рот, как лифт остановился и важная американка растворилась в толпе.

Давид с радостью согласился, когда Мари предложила закончить вечер бокальчиком вина в гостиничном баре. В худшем случае они встретят там Джекки, и тогда Давид скажет, что они его искали. В лучшем случае – не встретят, и на следующий день Давид скажет ему то же самое.

Лучший случай произойти не пожелал. Как только они, протиснувшись мимо посетителей, стоявших на подступах к бару, с нерешительностью неофитов стали озираться по сторонам, кто-то громко провозгласил:

– Давид Керн!

Несколько десятков человек сперва оглянулись на голос, а потом воззрились туда, куда указывал коротышка с бабочкой. Вот, значит, какой он, Давид Керн.

Давид вопросительно посмотрел на Мари.

– Нет, без меня. Но я не обижусь, если ты ненадолго останешься.

Давид переводил взгляд с приветственно машущего Джекки на улыбающуюся Мари, не зная, как поступить. Мари чмокнула его в щеку.

– Не застревай слишком надолго.

Он провожал ее взглядом, пока она не исчезла в холле.

Джекки пристроился на одном из диванов. Рядом сидел какой-то незнакомый Давиду человек. А между ними было свободное место, по которому Джекки сейчас и хлопнул ладонью.

Давид втиснулся между Джекки и незнакомцем.

Джекки с трудом ворочал языком и тыкал указательным пальцем в воздух, чтобы придать весу своим словам и не позволить собеседникам перебить его монолог.

– О приемах, – объявил он, – о приемах можешь забыть. Все происходит здесь. Здесь ведутся самые важные переговоры. Больше никуда ходить не надо. Стенд? Забудь! Чтения? Забудь! Приемы? Забудь! Дискуссии? Забудь! – Он отхлебнул пива. – Здесь! Здесь ты встретишь важных людей. Здесь завяжешь контакты. – Со словом «завяжешь» он совладал лишь с третьей попытки. – Разреши тебя познакомить, это… – Джекки отчаянно старался вспомнить имя.

– Клаус Штайнер, – подсказал незнакомец.

– Клаус Штайнер из издательства «Драко». Очень важный человек.

Штайнер протестующе отмахнулся и протянул Давиду руку.

– Ваш агент преувеличивает.

Чем позже Джекки засиживался за выпивкой, тем раньше просыпался. Будила его изжога. Желудочный сок потоком лавы устремлялся вон из желудка, обжигая пищевод.

Так случилось и этим утром. Он выбрался из постели и попробовал сориентироваться. Маленькая комната. В свете, проникавшем с улицы – видимо, он забыл задернуть шторы, – проступали очертания шкафа. Рядом стул, на нем открытый чемодан. Две двери. В замке одной торчал ключ с тяжелым грушевидным брелоком. Наверно, она вела в коридор.

Вторая дверь открыта. Должно быть, там ванная. Джекки побрел к этой двери, нащупал выключатель. Вспыхнула неоновая лампа над зеркалом. Он стоял в крохотной ванной. Цветастая занавеска душа, маленький умывальник, унитаз с поднятой крышкой и желтоватой водой. Джекки нажал на слив.

На бачке лежал его мешочек с туалетными принадлежностями. Он покопался внутри, нашел пачку таблеток «ренни», выдавил из пластинки две штуки и сунул в рот. На опухшего старика в зеркале он даже не взглянул.

Вернувшись в комнату, Джекки открыл окно. Холодный осенний воздух хлынул в помещение. Тремя этажами ниже поблескивала черная мостовая, по которой изредка проезжали машины. Светилась вывеска над какой-то витриной, но разобрать надпись на таком расстоянии да без очков было невозможно.