Роберт Менассе - Изгнание из ада

Мальчик остановился, втянул голову в плечи, не в силах не то что шагнуть, но даже пошевелиться. Значит, вправду так бывает: что бежать вдруг больше не можешь! И не кто-нибудь, а отец отнял у него способность двигаться, парализовал его. Он стыдился, боялся наказания и унижения, но лишь внешне, как неприятное жжение на лице. Внутри же горело что-то наподобие факелов из сна, выжигая дыры во всех привычных картинах. Он хотя и дома, но что-то такое вспыхивает, и дом вдруг оборачивается преисподней.

Он не поднимал глаз на отца и потому не видел, каким жутким страхом объят сам этот мужчина. Нет, не видел. Видел на столе раскрытую книгу, которую отец недавно читал, видел в углу комнаты материну прялку, а рядом, у скамейки, вышивание сестры. Видел порядок, от которого хотел убежать, хотел, но не мог.

— Слушай, Хилли, тебе…

— Хильдегунда!

— Ладно, пусть Хильдегунда. Тебе снились в детстве повторяющиеся сны, кошмары, когда ты снова и снова…

— Когда хочешь убежать, но не можешь, вообще не способен пошевелиться, ты это имеешь в виду, да? Конечно. Такое снится каждому.

— Что значит — каждому?

— То и значит. Это вполне нормально, в определенном возрасте.

— С чего ты взяла?

— Что?

— С чего ты взяла, что каждый…

— Ну а ты с чего взял, что…

— Я в том смысле, откуда ты знаешь, что такие кошмары бывают у каждого.

— Первый семестр детской психологии. Я изучала психологию. Ты же знаешь!

— Ах да. Забыл.

— Господа. Телятина. Можно ли?..

— Разумеется. Прошу вас, подавайте!

Виктор и Хильдегунда молча смотрели, как сервируют горячее; официанты уже явно забавлялись, однако метрдотель по-прежнему пребывал в заметном смятении.

Наконец он добрался до Виктора, продемонстрировал ему бутылку вина, показал этикетку и чопорно произнес:

— «Грюнер Фельтинер Кабинет» урожая тысяча девятьсот девяносто седьмого года, от Алоиза Хотци, виноградники Турмхоф.

Виктор кивнул, позволил налить себе глоточек.

— Превосходно!

— Эдуард заказал бы сейчас красное вино, а Мария — минеральную воду…

— Почему ты так решила?

— Эдуард ведь всегда пил только красное, что бы ни подавали из еды. Сперва апельсиновый сок как аперитив, а потом красное вино. Ну а Мария никогда не пила алкоголь. Она неизменно…

— Но это же было страшно давно. Почем ты знаешь, что за минувшие годы она…

— Разве ты не заметил, что, когда мы чокнулись, она только пригубила свое просекко? Из вежливости. Сейчас она бы пила воду. Как раньше…

— Ты ничего не забыла, верно? А к тому же всегда подмечаешь…

Нет. Надо последить за собой. Он уже многовато выпил и, кажется, способен произносить лишь напыщенные фразы. Чуть не сказал: а к тому же подмечаешь непрерывности. Ну и фраза! И вообще: что бы он ни имел в виду, это не может быть правдой. Кроме самого себя, он не знал никого, кто бы с годами изменился так сильно, как Хильдегунда. Жизнь с множеством изломов. Он слегка захмелел, а потому будет веселым и все такое, а не…

— Что?

Виктор только рукой махнул.

— В самом деле любопытно, что кой-какие вещи у людей совершенно не меняются. И какие именно. К примеру, у тебя… Вот! Вот опять, точь-в-точь как в школе!

— Да о чем ты?

— Точь-в-точь как тогда! Когда нервничаешь, ты слегка потеешь, и очки сползают на кончик носа, а ты вытянутым средним пальцем возвращаешь их на место. Но поначалу всем кажется, будто ты делаешь непристойный жест!

Хильдегунда выставила собственный средний палец, засмеялась и ткнула им себе между глаз. Виктор взял бокал — да, он и впрямь изрядно навеселе, надо последить за собой, — приподнял (мол, твое здоровье!) и сказал:

— Жаль, ты сидишь так далеко. Не чокнешься. При том что сегодня мне хочется все время пить за тебя.

— Ну вот, пожалуйста. И это тоже.

— Что?

— И это тоже ничуть не изменилось. Ты и раньше отпускал банальные шутки. На чем бишь мы остановились? На снах. Почему ты спросил?

— О чем?

— О снах. Почему ты спросил, не бывает ли у меня повторяющихся…

— Ах да. Хочешь убежать и не можешь. Ты сказала, это нормально. Но каков был контекст, я имею в виду… Бутылочку минеральной, будьте добры, принесите бутылочку минеральной! — крикнул он вдогонку официанту, после чего продолжил: — Какова была обстановка в этих снах, когда ты хотела убежать и не могла?

— Ну, например, мне снилось, будто я стою посреди улицы и прямо на меня едет машина, а я вдруг не могу пошевелиться, машина все ближе, ближе, и еще: кругом темнота, я знаю, что шофер меня не видит, и хочу убежать, но не могу. Или я иду по лужайке, вернее по косогору, и вдруг откуда-то сверху катится валун, громадный такой, круглый, опять же прямо на меня, я хочу увернуться, и сперва это даже удается, но валун вдруг меняет направление и снова катится прямо на меня, грозит раздавить, а я вдруг цепенею, стою как вкопанная!