Филип Рот - Заговор против Америки

А кто, дорогие американцы и американки, стоит на очереди? Кто станет следующим теперь, когда «Билль о правах» больше не является законом страны и к власти пришли оголтелые расисты? Кто станет следующей жертвой погромов по проводимому самим государством плану Уиллера-Форда? И без того исстрадавшиеся негры? Трудолюбивые итальянцы? Последние могикане? Кто еще из нас будет назначен лишним в истинно арийской Америке Адольфа Линдберга?

Сенсационная новость с места события! Вашему покорному слуге удалось узнать, что работа над программой «Гомстед-42» ведется с 20 января 1941 года — с того самого дня, как американо-фашистский Новый порядок заслал главарей своей мафии в Белый дом, — и что программа была утверждена на исландской распродаже родины в ходе торгов между фюрером всея Америки и его нацистским подельником по преступлениям против человечества.

Сенсационная новость с места события! Вашему покорному слуге удалось узнать, что только в обмен на постепенное выселение — с последующим массовым заключением в концлагеря — американских евреев, проводимое усилиями истинных арийцев под руководством Линдберга, Гитлер согласился избавите Англию от массированного вторжения через Ламанш. Два любимых своими народами фюрера сошлись в Рейкьявике на том, что к беспощадному массовому уничтожению белокурых и синеглазых арийских бестий следует прибегать лишь в тех случаях, когда остальные возможности решения проблемы исчерпаны. И нет ни малейшего сомнения в том, что Гитлеру тем не менее придется пойти и на это, если партии английских фашистов во главе с Освальдом Мосли не удастся захватить диктаторскую власть на Даунинг-стрит не позднее 1944 года. Потому что именно к этому сроку Расист № 1 планирует окончательно поработить трехсотмиллионную Россию и водрузить флаг со свастикой на башне московского Кремля.

Но до каких пор американский народ будет поддерживать эту предательскую политику, проводимую демократически избранным президентом? До каких пор американцы пребудут в спячке, пока их драгоценную Конституцию рвет в клочья и попирает ногами фашистская пятая колонна так называемых правых республиканцев, называя собственные бесчинства богоугодным делом? У микрофона ваш нью-йоркский корреспондент Уолтер Уинчелл. Оставайтесь с нами. После рекламной паузы вас ждет новый налет тяжелых бомбардировщиков на чудовищные нагромождения лжи, воздвигнутые фашистом Линдбергом.

Я вернусь и мгновенно ударю как молния!

Три вещи произошли после этого в одну и ту же секунду: спокойный голос Бена Грауэра начал расхваливать по радио какой-то крем для рук, выпускаемый фирмой, спонсирующей передачу; в коридоре у входа в мою комнату резко зазвонил телефон, чего никогда ранее не случалось в десятом часу вечера; слетел с тормозов Сэнди. Обращаясь исключительно к радиоприемнику (но так громко и страстно, что отец тут же, не усидев в гостиной, выбежал на кухню), мой старший брат заорал:

— Грязный лжец! Лживый хер собачий!

— Прекрати. — Отец уже ворвался на кухню. — Не в нашем доме. Не эти ругательства. С меня довольно.

— Но как ты можешь слушать такую чушь? Какие концлагеря? Нет у нас никаких концлагерей. Что ни слово — то ложь, что ни слово — то клевета, грязная клевета, — лишь бы вы, дураки, уши развешивали. Вся страна знает, что Уинчелла «греют», все знают, что его ложь проплачена, — только твой народ не знает.

— «Твой народ» — это кто? — задал уточняющий вопрос отец.

— Я жил в Кентукки. Кентукки — это один из сорока восьми штатов США. Люди живут там точно так же, как в любом другом месте. Это не концлагерь! Этот мерзавец зарабатывает миллионы, рекламируя свой сраный крем, — а твой народ ему верит!

— Я уже сказал тебе насчет твоих грязных слов, а теперь давай разберемся с «твой народ». Еще раз произнесешь такое, сынок, и я попрошу тебя покинуть наш дом. Если тебе хочется жить не здесь, а в Кентукки, — изволь: я отвезу тебя на вокзал и посажу на ближайший поезд. Потому что я прекрасно знаю, что означает «твой народ». И ты тоже знаешь. И все знают. Так что забудь эти слова, по меньшей мере, в нашем доме, раз и навсегда.

— Ну хорошо, но Уолтер Уинчелл мне все равно не нравится.

— Отлично, — сказал отец. — Не нравится и не надо, насильно мил не будешь. Но кое-кому из американцев он нравится. И очень даже многим. Строго говоря, десятки миллионов американцев каждый воскресный вечер слушают Уолтера Уинчелла — и далеко не все они входят в число тех, кого ты и твоя больно вумная тетушка называете «их народ». Его программа как-никак по-прежнему возглавляет по рейтингу общенациональный список политических передач. Франклин Делано Рузвельт делится с ним сведениями, которых ни за что бы не сообщил любому другому журналисту. И, поверь мне, это не просто сведения — это факты!