Виктор Кадыров - Золото Иссык–Куля

– Видишь, Иван Андреевич, мои духи сказали правду, – проговорил калмык, обходя крепко стоящего на прямых ногах жертвенного быка.

Шерсть на животном хорошо сохранилась, тело его, видимо, было чем–то обработано, что придало ему устойчивость, даже большая голова была приподнята, открывая широкий надрез по всему горлу. Казалось, бык вот–вот зашевелится и повернет к людям свою морду, увенчанную полумесяцем гигантских рогов.

Шаман стал ходить вокруг быка, вращая в руке молитвенный барабанчик и читая свои молитвы.

Успенский почувствовал нереальность происходящего. Откуда Оскамбай мог знать о быке? Можно предположить, что его предки закопали зарезанное животное. И не так давно, как говорит калмык. Но зачем нужно было помещать тушу на четырехметровую глубину?! А может, и вправду существуют духи древних, которые нашептывают шаману то, что не видно глазу? Стоя здесь, в глубокой яме, в центре которой, словно изваяние, застыл мертвый бык, слушая заунывное бормотание буддиста, можно было поверить во что угодно. Духи Оскамбая разрешили Успенскому достичь входа в пещеру. И он докопается до него! Что сможет помешать Успенскому войти в подземную обитель духов? Смерти он давно не боялся, духов тоже. Дороги назад нет. Только вперед!

Тем временем Оскамбай дал знак рабочим. Те обвязали быка веревками и вытащили наружу. Следом поднялись Успенский и Оскамбай.

На поверхности калмык подошел к лежащему на боку животному и с трудом открыл ему пасть. Для этого он вставил между челюстями быка нож и, прилагая большие усилия, слегка раздвинул их. Потом калмык, используя палку в качестве рычага, расширил щель и в отверстии показался синеватый язык животного. Оскамбай резко взмахнул ножом, и бычий язык оказался у него в руках.

– Усенко, – позвал калмык, – я сварю этот язык, и ты должен будешь съесть его.

– Ты в своем уме, Оскамбай? – вскричал Успенский. – Если этому быку действительно восемьсот лет, я его мясо даже в рот не возьму. И не советую варить его – вонь, наверное, такая будет, что мы все разбежимся!

Шаман лишь молча посмотрел на него и торжественно удалился, бережно неся в руках бычий язык.

Вечером все же Успенскому пришлось отведать мясо восемьсотлетнего животного. Более того, рабочие, проведав о его эксперименте, отхватили от туши быка солидный кусок мяса, сварили его и тут же съели. На вкус пища получилась отменная.

Утром, решив приготовить себе на завтрак отбивные, рабочие вернулись к быку. К их удивлению, они обнаружили лишь груду обглоданных костей. Прибежавший на их крики шаман, осмотрев землю вокруг, произнес: «Волки. Ночью приходила большая стая волков. Их прислали духи, чтобы забрать мясо жертвенного животного».

Через час после начала работ в палатку Успенского вошел возбужденный Кочергин.

– Иван Андреевич, началось! – проговорил он дрожащим от волнения голосом.

– Что случилось, Иван Ильич? – встревожился Успенский.

– Да вы не волнуйтесь, Иван Андреевич, – поспешил успокоить Кочергин начальника, – посмотрите, что я нашел сейчас в шурфе, чуть глубже того быка, – и с этими словами Иван Ильич протянул Успенскому что–то, завернутое в грязную тряпку. Тот принял сверток. Он оказался довольно тяжелым. Развернув, Михаил Константинович увидел два металлических предмета, облепленных грязью и по форме напоминающих молоток или кирку. Один темного неопределенного цвета, покрытый патиной, но второй… даже сквозь грязь Успенский видел, что он желтого цвета. С бьющимся сердцем горный инженер обтер грязь с молотка.

– Неужели золотой?! – прошептал он.

– Золотой, золотой, а второй – серебряный! – так же шепотом принялся убеждать Успенского Кочергин.

– Похоже – это какие–то обрядовые предметы, – предположил Михаил Константинович, – возможно, ими пользовались, когда приносили в жертву быка.

– Иван Андреевич, – горячо зашептал Кочергин, – мы на правильном пути, а ведь я до последнего не верил в существование клада.

– Кладов, – поправил его Успенский, – было два клада: один золотых вещей, второй – серебряных. Я не сомневаюсь, что мы их разыщем.

Еще через два дня кладоискатели обнаружили каменные плиты, испещренные какими–то значками. В центре одной из них был начертан крест.

– Это христианский крест, – объявил Успенский, – а знаки, по всей вероятности – древнесирийское письмо. Друзья, мы у входа в пещеру. Завтра утром мы войдем в нее!

1 сентября 1952 года в кабинете начальника политического управления НКВД по Иссык–Кульской области майора Эргеша Алиева произошел довольно странный для такого солидного учреждения разговор.