Кара МакКенна - Трудное время

— Спасибо за прошлую ночь, — сказал он тихо.

— Спасибо тебе за прошлую ночь.

— Я не могу описать словами, как сильно… насколько это важно для меня. — Он обнял меня за талию и опустил свой подбородок мне на плечо.

Я чувствовала себя такой уязвимой в хорошем смысле, голой и одновременно защищенной.

— Я так… я так благодарна, пожалуй, за то, что ты дождался меня. Или польщена. Или что-то в этом роде. Чтобы ты ни чувствовал ко мне, это стоило того, чтобы дождаться.

— Ты знаешь, что я чувствую к тебе. Я говорил тебе прошлым вечером, в баре.

«Я влюблен в тебя». Я едва позволила себе усвоить его слова, но я чувствовала правду в них, которая говорила между нашими телами. Я не была готова ответить ему взаимностью. Я пока не знала, точно ли они описывают мои чувства к нему. Но, по крайней мере, я могу наслаждаться тем, что я их услышала.

Он заговорил, согревая меня своим дыханием через свитер.

— Ты же позволишь мне, снова с тобой встретиться, так?

Я пригладила его волосы.

— Да, конечно позволю.

Он оттянул мой воротник, обнажив мое плечо и, поцеловал меня в него, затем позволил мне встать и легонько шлепнул меня по заднице. Я готовила завтрак мужчине, повинуясь его приказам сидеть на его коленях, и получала шлепки по заднице. Это могло бы быть в каком-то смысле смешно, если бы я не была так чертовски без ума от него.

— Мне бы хотелось иметь возможность отвести тебя в какое-нибудь хорошее место, — сказал он, когда я вернулась к готовке.

Я поводила тающим кусочком масла по сковороде.

— Мне это не важно. Да и потом в Даррене все равно нет хороших мест.

— Все равно, однажды. Я накоплю денег, и свожу тебя куда-нибудь. Возможно, на день святого Валентина.

Я улыбнулась ему, налив тесто в шипучий бассейн.

— Мне понравились места, в которые ты отправлял меня прошлой ночью. И нам даже не пришлось покидать мою постель.

Его щеки как всегда слега порозовели, улыбка была застенчивой.

— Мне тоже понравились эти места.

— Ты что, смущаешься? — подразнила я его. — Ты — мужчина, который обманом заставил меня написать ему грязные письма в помещении полном заключенных.

Он засмеялся.

— Я обманул тебя только в тот первый раз. Не строй из себя невинную овечку за то, что последовало после.

— А ты будешь по-прежнему писать мне любовные письма, теперь, когда ты на свободе?

Он состроил игривое лицо.

— Если ты хочешь.

— Ты можешь отправить мне письмо по электронной почте, пока я буду в Южной Каролине. Расскажешь мне обо всем, что я упущу, находясь вдали.

— Хорошо.

Я улыбнулась, перевернув пузырившиеся блинчики.

— Ладно, что ты собираешься делать на Рождество? Поедешь домой навестить свою семью? И напомни еще раз, как называется твой дом?

— Кернсвилл.

— Точно.

— Он где-то в двадцати милях от того озера, у которого мы останавливались. Но все зависит от погоды. Если будет снег и появится дополнительная робота, я останусь здесь. В праздники двойная оплата. Да и потом, я не очень хочу ехать домой. Мой отец, кажется, постоянно бушует, а я не особо хочу с ним связываться. По крайней мене, не сейчас.

— Ты не много о нем рассказывал.

Он пожал плечами.

— Они до сих пор женаты с мамой, но это ничего не значит, ни для кого из них.

— Ты сказал, твоя сестра похожа на него. Какое слово ты применил? Дикая?

— Ага. Он постоянно что-то затевает. Все время ждет какого-то препятствия, или что нарисуется какая-нибудь схема. Он не самый плохой мужчина в мире — никогда не бил маму или нас, и он больше недоумок, чем настоящий кровопийца. Еще он не пример для подражания. В основном, он неудачник. Лентяй. Невежа.

— Лодырь.

— Он просто такой, какими все становятся там.

— Но ты не такой.

— Раньше я так думал…, но блин. Я был заключенным. Это рушит всю мною накопленную порядочную репутацию.

— Чем ты занимался до Казинса? — спросила я его. — Какой работой?

— Всей, что подворачивалась. Стройка, демонтаж, охрана. Ездил на грузовике у лесозаготовительной компании несколько лет. Все, что оплачивалось неплохими деньгами и находилось в незакрытом помещении, и для чего не требовался диплом.

Я передала ему тарелку с двумя блинчиками, поставила бутылку с сиропом и масленку, достала для нас столовые приборы. Я положила третий блинчик на свою тарелку и села, наши колени соприкасались под маленьким столом.

— Меня сводили с ума, — продолжил он, — времена, когда я не мог найти работу в течение недели или двух. Я терпеть не мог некоторые из своих должностей, но я никогда не понимал, как кто-то может выдержать просто сидеть на месте и ничего не делать.