Ребекка Миллер - Семь женщин

Внезапно он отвел взгляд от Луизы и стал водить рукой между ног. Луиза испугалась. Рядом с ней сидел ортодоксальный еврей лет тридцати с небольшим — бледный, с тонко вырезанными ноздрями. Его пейсы были убраны за уши. Он встретился взглядом с Луизой и прошептал:

— Этот человек очень болен.

— Ага, — кивнула Луиза, пытаясь сохранять спокойствие.

А что ей было делать? Взять этого еврея под руку? Попросить, чтобы проводил до дома ее любовника?

— Я так думаю, — сказал еврей, — вам лучше выйти.

Луиза скованно улыбнулась ему. Он был такой заботливый. Казалось, что он никого не может обидеть, что он добр к своей жене. Наверное, у него было семеро детей. Он жил по правилам. У него были правила! Луизе вдруг страстно захотелось правильной жизни. Поезд остановился. Она встала и бросилась к дверям. Пятнадцать кварталов до дома Майлза она пробежала. Когда Майлз открыл дверь, она бросилась ему на шею. Он гладил ее по голове. Ей хотелось, чтобы они были женаты уже много лет, чтобы во дворе фермерского дома играли их дети. Ей хотелось сидеть перед телевизором с миской спагетти.

Оторвавшись от Майлза, Луиза обвела взглядом его квартиру.

Квартира была маленькая, солнечная. На окне стоял горшок с хлорофитумом. Комнаты были обставлены мягкой, удобной мебелью. На стенах висело несколько картин. Классические композиции: обнаженная женщина на диване, обнаженная женщина на стуле, обнаженная женщина, читающая газету. Луиза узнала манеру Майлза, которая проявилась еще в колледже, — умелое, но скупое использование красок. Искусное пятно охры — кошка. Смешение сине-голубой, ультрамариновой и ализариновой красной в равных пропорциях, ловкий мазок кистью пятого номера — и под диваном появляется густая тень, небольшое оранжево-розовое пятно становится лицом. Картины были профессиональные и скучные. Луиза была готова расплакаться. Майлз предложил ей травяного чая. Она села под хлорофитумом. Майлз встревоженно взял ее за руку.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

Луиза бодро улыбнулась. Но она перестала узнавать Майлза. Он вдруг стал таким же предсказуемым и честным, как его картины.

— Я просто… где у тебя ванная?

Майлз показал. Луиза вошла в ванную, закрылась на защелку, села на край ванны и разрыдалась.

У нее не хватало храбрости порвать с Майлзом. Она просто носила свое погибшее чувство, как мертвое тело, пока наконец эта ноша не отяготила ее окончательно. Она слегла и объявила Майлзу, что некоторое время они не смогут видеться, потому что ей надо поправить здоровье. Через пару недель у Луизы завязался оживленный разговор с соседом по лестничной клетке, женатым молодым человеком по имени Эд. Эд писал роман и работал в строительной фирме. Он был среднего возраста и средней комплекции. Густые волосы, короткая стрижка, пенис в форме болотной кочки — правда, в то время Луиза этого еще не знала. Он понравился ей, большей частью, потому, что на его рабочих ботинках всегда белела пыль. Ей не хотелось читать его роман. Три дня спустя Эд позвонил в дверь Луизы в час ночи.

— Кто там? — спросила она хриплым и недовольным спросонья голосом.

— Эд. Эд Шрайвер. Если я не вовре…

Луиза открыла дверь и, не говоря ни слова, отправилась к постели. Не зная, как быть, Эд последовал за ней. Луиза улеглась на лежащий на полу матрас и, забравшись под одеяло, повернулась спиной к Эду. Миновало несколько неловких секунд. Эд пожал плечами, снял брюки и лег рядом с ней. Штор на окнах не было. Ночные огни города освещали почти пустую комнату. Посередине комнаты стояло деревянное кресло, повернутое к большой картине, закрытой куском ткани. Под окнами громко разговаривал пьяный. Так громко, что казалось, будто он находится у Луизы в ванной. Ужасный зануда. Луиза таких знала. Она терпеть не могла спать одна и была рада тому, что зашел Эд. Она позволила ему повернуть ее к себе и поцеловать.

Примерно в восемь утра, когда в окна пустой комнаты хлынул слепяще-белый свет, а вместе с ним и шум, доносящийся с Кэнэл-стрит, Луиза встала, не глядя на мужчину, лежащего в ее постели, и пошла варить кофе. Эд подпер голову локтем и огляделся по сторонам. На стенах висели картины, другие картины стояли по углам. На некоторых были изображены пожилые русалки. На других — близнецы. На полу в окружении мятых банок от колы стоял телефон.

Луиза надела рваное желтое шелковое кимоно, явно детское. С ее узких плеч оно свисало, как балахон. Отбросив за спину спутанные светлые волосы, она открыла холодильник. В нем не было ничего, кроме засохшего кочана брокколи и маленького пакетика концентрированных сливок. Она взяла пакетик и поставила на стул. Потом обернулась и уставилась на постель.